Этот материал предназначен для людей старше 18 лет.
Первый герой — Максим Поляков. Он журналист, родом из Воркуты, потом жил в Сыктывкаре, а сейчас — в Москве. Кроме того, Максим — гей. Почему это важно для нашей истории? Потому что мужчины, практикующие секс с мужчинами, имеют больше рисков инфицироваться ВИЧ. А еще среди геев, как ни печально, довольно сильна спидофобия, что плохо отражается на людях с положительным статусом. Поэтому я попросила Макса рассказать, как менялось его отношение к ВИЧ-позитивным людям на протяжении жизни.
Максим Поляков: Я помню свое первое соприкосновение с темой ВИЧ-инфекции, оно было в школе в старших классах. Нам показывали ролик, и нем были такие курящие девочки-гопницы. Одной из пугалок наряду с наркоманией и алкоголизмом там была ВИЧ-инфекция. У меня был эстетический протест, потому что уже не 89 год был, а уже дай боже 98 или там 99, а нам до сих пор показывали советскую пугалку.
Вместе с тем, примерно в это же время на местном телевидении стали показывать социальные ролики. Я помню ролик черно-белый, в нем показывали улицы города, полные людей, гуляющих мам с колясками, а дальше шла статистика заболевания ВИЧ-инфекцией, и она была какая-то угрожающая. И показывали такое: подъезд в заброшенном доме, на крыльце сидит скелет, и закадровый голос: «При нынешних темпах распространения ВИЧ-инфекции так будет выглядеть Воркута в 2030 году». Исполнение этой идеи было провинциальное, но в тот момент в первый раз стало понятно, что это в принципе может быть опасно.
После лет 25 моих тема ВИЧ-инфекции стала больше присутствовать. Стало больше людей в жизни с положительным статусом. У меня никогда не было страха общаться с ними, разговаривать, здороваться за руку. Я понимал, что если ты общаешься с человеком и у тебя нет с ним никакой сексуальной связи, вы не употребляете наркотики — все, ты не должен заразиться. Другой вопрос, когда ты идешь на свидание и понимаешь, что молодой человек тебе интересен, ты бы хотел пойти на второе свидание с ним и, возможно, у вас будет секс. В эти моменты я спрашивал про статус, всегда были презервативы.
При этом мне всегда было страшно. Я прекрасно понимал, что раз в год и палка стреляет, и раз в год я могу пойти в бар, напиться там, и в этот единственный день в году может случиться незащищенный секс. Один раз такое было, и я две или три недели, пока не сдал анализы, ходил и думал: «Господи, это самая большая ошибка в моей жизни. Тебе было весело и комфортно неделю назад, а в этот момент могло произойти что-то, последствия которого будут с тобой всю жизнь».
Раньше, когда Максим знакомился с парнями в приложениях, профили, в которых был указан положительный ВИЧ-статус, он пролистывал.
Максим Поляков: Ты пролистываешь анкеты, тебе нравится молодой человек, смотришь фотографии, что он про себя пишет, увлечения, доходишь до пункта «статус»… Если у него было написано «положительный», шесть или семь лет назад я всегда закрывал анкету. Закрыть и забыть, зачем мне эти проблемы? Зачем мне потенциальная опасность в моей жизни? Где я и где вот это все?
А потом в жизни Макса произошло одно событие, которое поменяло его отношение к людям с ВИЧ. Он влюбился
Максим Поляков: Больше трех лет назад я втюрился в молодого человека из Лондона. Он мне очень сильно симпатизировал, и когда я приезжал в Лондон в отпуск, он познакомил меня со своими лучшими друзьями, мы много времени проводили вместе. При этом он мне говорил, что к отношениям на расстоянии не готов. Я понимал, что, если будет возможность, нужно попытаться поставить все на карту.
Макс искал возможность поехать в Лондон больше полутора лет. Несмотря на то, что его новый друг ему ничего не обещал, Макс не терял надежду.
Максим Поляков: Я нашел возможность поехать в Лондон. Но этот парень, в которого я влюбился, утром, выйдя на работу, столкнулся с молодым человеком, который его покорил, и они начали строить отношения. И я опоздал, хотя у меня уже вроде документы были для поездки. Я переживал, ревел, все как надо. Потом решил узнать, что это за парень, который покорил его сердце. Оказалось, что это бывший журналист, но уже лет пятнадцать как ушел в сектор НКО, и сейчас он руководитель программы профилактики ВИЧ-инфекции в Лондоне. Я погрузился в тему того, что делает чувак, который увел у меня мужика. Вместе с тем, когда я успокоился, я все равно приехал в Лондон, мы с ним познакомились, и он действительно очень прикольный оказался.
Так вот, познакомившись с этим парнем, который занимался в Лондоне профилактикой ВИЧ, Максим и сам стал глубже погружаться в эту тему. Пошел в местную клинику сексуального здоровья, сдал необходимые анализы и стал принимать ДКП. ДКП — или PrEP — это доконтактная профилактика ВИЧ. Те же препараты, которые пьют ВИЧ-положительные люди, но в другой комбинации. Они помогают тем, кто живет без ВИЧ, не заразиться инфекцией. ВОЗ рекомендует доконтактную профилактику людям с повышенным риском заражения ВИЧ-инфекцией, особенно геям. К сожалению, не везде ДКП доступна, но в Лондоне местные власти и некоммерческие организации развернули большую кампанию по популяризации ДКП и сделали так, чтобы она была по карману практически всем, кому она так необходима.
Максим Поляков: С появлением в свободной продаже за небольшие деньги ДКП в Лондоне за полтора года количество новых случаев заражения ВИЧ-инфекцией упало с 1400 до 800. А цель они ставят к 2030 году ноль. Появилась ДКП, и люди немножко расслабились. Я помню это ощущение: в тебе присутствует перманентный страх, что у тебя может быть ВИЧ по разным причинам. Ты можешь просто в какой-то из дней плохо себя контролировать, потому что ты пьяный, у тебя будет незащищенный секс — и все, твоя жизнь изменится.
И вот я, купив первую упаковку PrEP, понял: «Господи, ну наконец-то, сейчас я защищен достаточно, чтобы не совершить ошибку, которая будет иметь последствия до конца жизни». Понятно, что ЗППП — тоже очень неприятная история, но с этим ты помучаешься, и это все закончится. С ВИЧ-инфекцией несколько по-другому. В тот день день, когда я вышел из клиники с первой упаковкой «Трувады», я просто выдохнул.
«Трувада» — это как раз одно из торговых наименований препаратов для ДКП. Максим продолжил принимать доконтактную профилактику и когда вернулся в Россию. И тут уже окончательно поймал себя на мысли, что ВИЧ не может быть препятствием для того, чтобы вступать с другими мужчинами даже в самые близкие отношения.
Максим Поляков: Сравнительно недавно у меня была история. Я пошел на свидание с парнем, мы друг другу понравились, и он мне на следующий день пишет: «Пошли еще погуляем». Я говорю: «Пойдем». Он мне отвечает: «И если у нас дойдет до секса, то мне важно тебе сказать одну важную деталь, что я ВИЧ-положительный». И я в этот момент думал, как же мне написать, что для меня это ок. Как сформулировать, чтобы я его подбодрил и чтобы это не выглядело как «окей, пока». Я какую-то ерунду ему написал, типа «принято, никаких проблем». Но я сразу же вспомнил, что я про свои лондонские приключения писал пост, в котором часть была посвящена доконтактной профилактике. И я кинул ему ссылку. Он ответил: «Прикольно, что в Лондоне такое отношение, а в России к сожалению другое, и ты никогда не можешь быть уверенным, что тебе ментальный хук сразу же не прилетит».
Мы договорились с ним погулять еще раз. Он пришел пораньше, стоял и ждал меня. У него были глаза немножко растерянные, и смотрел мне в глаза, чтоб понять, что в них здесь и сейчас: поддержка, осуждение, страх? Он не понимал, с каким настроением я приду на вторую встречу после его признания. А я виду не показал, хотя понимал, почему он волнуется. У меня не было возможности спросить, сколько в его жизни было случаев, когда человек его посылал после этого. Он мне протянул руку, а я сказал: «Не, не хочу за руку здороваться — давай обнимемся!» Мне показалось в этот момент, что именно физический контакт, возможно, будет ему ответом: «Мне сейчас не страшно, не противно, я чувствую себя вполне комфортно, поэтому давай обнимемся».
Вот такая история. А вот еще одна — на этот раз от девушки Насти. Год назад я наткнулась на тред в твиттере в котором Настя призналась, что ее муж — ВИЧ-положительный, а она сама — ВИЧ-отрицательная. Она рассказала о путях передачи ВИЧ, о способах защиты, а еще рассказала огромному количеству людей, что если ВИЧ-позитивный человек принимает терапию, то он не может передать вирус партнеру даже при незащищенном сексе. Она также написала о том, что нельзя отворачиваться от человека, если у него ВИЧ. А потом, после неожиданной популярности этих постов, призналась, что ей стало гораздо легче.
Настя: Сложновато было решиться написать все это, и я в первую очередь спросила у мужа, могу ли я это сделать. Он сказал: «Да, хорошо».
Возможно, это был в первую очередь акт принятия для себя, для своей семьи. Во-вторых, мне хотелось, чтобы как можно больше людей еще раз об этом всем услышало, узнало и в итоге могло понять, что на самом деле это не какой-то трэш. Да, это сложно, но в принципе, это нормально. Просто хотелось, чтобы люди знали.
Я не буду говорить о Насте много. Это важно, чтобы сохранить тот уровень конфиденциальности, который комфортен для нее и мужа. Скажу только, что она живет в Питере. Но все же я попросила Настю чуть подробнее рассказать, как они узнали о диагнозе мужа и как переживали это.
Настя: Все дело в том, что у нас не совсем стандартные отношения. Есть куча определений всего этого, но ближе всего нам такое понятие, как открытый брак. Это просто значит то, что мы есть друг у друга, мы муж и жена, но при этом у нас могут быть сексуальные связи и с другими людьми.
Прежде чем с кем-то что-то как-то делать, это означает попросить показать справку и предъявить свою. Но вот со стороны мужа, видимо, что-то пошло не так. Вообще мы раз в год сдавали анализы на половые инфекции, и это просто был очередной раз. Мы сдали стандартно ВИЧ, гепатит, сифилис. Нам было важно проверять себя, все ли в порядке — это просто забота о своем здоровье и о здоровье партнера.
И вот в один из таких рутинных разов, когда Настя с мужем сдавали анализы, результат анализа на ВИЧ ее мужа отправили на допроверку.
Настя: Сначала я очень испугалась за мужа, потому что с моими анализами все было в порядке, а у него нет. Просто было очень страшно за его здоровье, а за себя я испугалась только несколько позже, когда мы получили подтвержденный диагноз, и я тогда задумалась: «Стоп, у меня-то отрицательный, но, может, это только пока отрицательный? А потом через месяц будет положительный?» И тогда стало страшновато и за себя в том числе.
Когда ты узнаешь о диагнозе, ты абсолютно к этому не готов. Тебе кажется, что такого с тобой не должно было произойти, это что-то из области фантастики и другой реальности. Твои исходные знания такие, что ВИЧ — это очень плохо, этим болеть не нужно. А как с этим жить и что делать — вообще непонятно, у тебя нет никакой информации. Когда узнаешь, что в твоей жизни появляется «плюс», пугает больше всего неизвестность. Страх того, что это что-то непоправимое.
Настя говорит, что большую часть жизни жила с убеждением, что ВИЧ — это совершенно железобетонный повод не сближаться с человеком, тем более не спать с ним.
Настя: Я жила с таким же убеждением, как и у большинства населения в России, о том, что ВИЧ — это очень плохо. Естественно я была заложником стигмы, что ВИЧ болеют по большей части очень плохие люди. Я была уверена, что если у тебя ВИЧ — это по-любому какие-то беспорядочные связи, наркотики и вот это все. Мои знания просто ограничивались тем, что этим вообще ни в коем случае болеть не надо, и если ты заразишься, то непонятно, как пойдет твоя жизнь, и наверно ты умрешь. Соответственно, я и подумать не могла, что меня это коснется близко и затронет моего партнера.
Были какие-то знакомства, но там был не ВИЧ, а гепатит, но когда я об этом узнавала, то говорила: «Извини, мы с тобой общаться дальше не будем ни в коем случае». Ну и было с ВИЧ примерно то же самое: это было показание, по которому продолжать общение с человеком не нужно.
Когда ВИЧ коснулся Настю непосредственно, оказалось, что предубеждения — никогда не быть в отношениях с ВИЧ-позитивным — могут внезапно рассеяться.
Настя: Я конечно не буду лукавить, что было железное решение, что мы будем вместе. Я просто размышляла о том, а можно ли нам разойтись и нужно ли это делать, и зачем это делать. Но в итоге, конечно, однозначно было решение, что мы будем дальше вместе. Будем вместе что-то с этим делать, как-то это переживать. Единственное, что у мужа возник такой вопрос, и когда он вышел из кабинета, уже зная, что у него «плюс», он мне об этом сказал и сразу же выпалил: «Если ты захочешь уйти, я тебя пойму».
Конечно, я плакала просто навзрыд. И я тогда так взбунтовалась, сказала: «Да что ты такое вообще говоришь?» Я рыдала у него на плече, вела себя как тряпка. Меня удивило, что он предложил такой вариант, и я сказала: «Нет, ни в коем случае».
Ну, а что же было дальше? Ведь за принятием диагноза следует и принятие терапии, а многие опасаются побочек и всего того, о чем любят рассказывать СПИД-диссиденты.
Настя: Скажу сразу, что не было вообще никаких метаний и сомнений, принимать терапию или нет. Были опасения, как это скажется на здоровье, потому что все-таки такие препараты — это побочки. Но вопроса не было, принимать их или не принимать. Мы просто стали искать информацию. Я понимала, что чем больше у нас информации, тем безопаснее. Это были и форумы, и тематические ресурсы, ролики на ютюбе, истории. С момента, как мы в первый раз пришли к инфекционисту в СПИД-центр, до момента принятия первых таблеток прошло примерно четыре месяца. Но ничего страшного за этот период не случилось.
А что было после того, когда Настя рассказала в своем твиттере о том, что она замужем за ВИЧ-положительным мужчиной?
Настя: Очень много спрашивают подробностей: а как, а почему, а что делать. Люди задают те же вопросы, которые изначально задавали мы. Они хотят себя обезопасить, а мы как можно более подробно обо всем рассказываем. На это и был расчет. Я очень надеюсь, что кто-то станет осторожнее, задумается, сдаст тест. Если что-то в головах у людей поменялось, это очень здорово.
О статусе мужа знают близкие друзья и, естественное, новые партнеры. После того, как в нашей жизни появился «плюс», мы не закрылись, и у нас так же продолжают появляться партнеры. Единственно, что не знают родители. Почему? Не потому, что нам стыдно, а просто потому, что мы не хотим, чтобы они волновались. Это естественно вызовет шквал вопросов, а рассказывать, как устроена наша жизнь, и почему вообще так произошло, не очень хочется. Вот здесь мы точно понимания не встретим, поэтому родители не знают.
Ну и главный вопрос для такой секс-позитивной пары — как теперь складываются отношения с потенциальными партнерами? Не повлиял ли ВИЧ на качество и количество секса в жизни Насти и ее мужа?
Настя: Большинство людей реагирует абсолютно нормально. Я не знаю, с чем это связано, и может у кого-то по-другому, но у нас вот так. Есть сочувствие, понимание, могу даже пожалеть, не знаю, зачем. Но тем не менее, реакция абсолютно нормальная, никто не прерывает общение, никто не смотрит искоса, все абсолютно хорошо. И мы продолжаем общаться, и продолжает случаться секс, все хорошо. ВИЧ сексу не помеха!
Если вы расскажете о подкасте «Одни плюсы» друзьям, поставите нам оценку на любой стриминговой платформе, где слушаете нас или даже напишите комментарий, где это возможно, то нас услышат еще больше людей.
Этот сезон «Одних плюсов» поддержала кампания «В твоих силах жить». На сайтах vsilah.ru и «Позитивный проводник» вы найдете все ответы на вопросы о жизни с ВИЧ и лечении, а также сможете получить бесплатную и анонимную консультацию.
Apple
Castbox
Яндекс.Музыка
ВК
Google Podcast
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML