Уроженца Ульяновской области Наиля Якупова приговорили к пяти годам колонии. Его этапировали в омскую ИК-7 в 2016 году.
«Сначала в СИЗО-1 Омска. Нас там сотрудники изначально начали прессинговать и физически и морально — заводили в комнату, где было много сотрудников, на полу лежал матрас, стояла тарелка каши и одна ложка. Всех по одному заводили и заставляли съесть ложку [каши], как бы все с одной посуды. Кто отказывался, тех крутили, били, но все равно засовывали ложку с кашей в рот, — рассказал Наиль Якупов правозащитному проекту „Гулагу.нет“. — После этого отправляли в камеру, где начиналась подготовка к омскому лагерю ИК-7: подъем, заправка, бесприкословное подчинение».
В феврале 2016 года Якупова перевезли в ИК-7: «Завели в шлюз — сотрудники с нами вежливого разговаривали, улыбались. Выдали вещи, привели в карантин. Когда начали обыскивать, сотрудники все наши вещи отложили в сторону, изъяли. После этого нас погнали по одному по коридору, забегали в кабинет, где был оперативник Петров — также матрас на полу, сотрудники крепкого телосложения. Где почему-то нас, простых мужиков, которые не относятся к блатному миру, заставляли говорить на камеру, что мы отказываемся от воровских понятий. Хотя, какие воровские понятия, если я простой мужик, работяга. То есть заставляли себя называть в женском унижительном виде, обращались к нам так: «Вы, пидорасы, приехали сюда ***** [сношаться], вы — олени, белки, лохи, мамаши. И почему-то там всех называли «мамашами», «коровами»».
Так заключенных называл не только актив (заключенные, сотрудничающие с администрацией колонии), но и сами сотрудники ФСИН, вспоминает Якупов.
«После этого нас заставили несколько часов приседать, громко орали — нас учили как себя надо вести. После этого нас, несколько человек, повели в карантин, где активисты — зондер-команда или капо — сказали раздеваться, мол сейчас поведем в баню, — рассказал Якупов. — Ну, думаю, логично — приехали с этапа теперь в баню. Но нас почему-то повели на третий этаж — карантин находится в здании помещения дежурной части, где кабинет начальника лагеря. На третьем этаже был 12-й отряд — это, в простонародье, „карантин №2“. Сходу начали бить. Активист по кличке Пономарь (Александр Пономарёв) избил меня, потом толкнул в комнату, где находилось человек 15 активистов. Активист Михаил Шапкин (крупного телосложения, с Новочеркасска), когда меня сбили с ног, сел на меня, чтобы я не мог шевелиться. В это время другой активист Михаил Киселёв (про него говорили, что он с Москвы) начал избивать меня тапками, он отбивал пах, яйца, а когда я кричал он начинал бить по горлу. К этому потом все остальные подключились».
Пока Якупока избивали, один из осужденных проверял его сумку. В ней он нашел фотографию Якупова с фанатами «Спартака».
«И они [разработчики] меня спросили: „Ты за „Спартак“ болеешь?“ „Ну да“, — говорю. Второй раз меня избили только за то, что я болею за „Спартак“, обозвав меня скинхедом, — добавил Якупов. — И напомнили, что здесь болеют только за [омский хоккейный клуб] „Авангард“. То есть там, чтобы избить и докопаться, могут найти любую причину. На моих глазах, пока меня били, этот [разработчик] Пономарёв заставил другого осужденного изображать половой акт — он лег на другого избитого и изображал половой акт. Унижали так: человек лежал на животе в трусах, а второго заставили тереться ***** [членом] о его жопу».
После этого избитых подводили к осужденному из «группы риска». Так называют заключенных из категории «обиженных» — изнасилованных. Он стоял с эрегированным половым членом. Несколько человек брали избитого, подталкивали к члену и заставляли соглашаться на все их условия.
«Первый и надеюсь последний раз в жизни чужой половой орган был на расстоянии 7 см от моего лица. Я сказал, что соглашаюсь на все их условия, и меня увели, — вспоминает Якупов. — С утра начался подъем с криками: „корова, лошадь, мать, быстро заправляемся по белому“. Плохо запраляешься — избивают, заставляют заново всё. Тренировки, пытки, приседания, массовые избиения — ломают характер. Из активистов особо стараются те, кто занимался спортом: кикбоксеры, боксеры и всякие отморозки. Это все происходило в карантине. Сотрудники колонии приходили и видели ситуацию, они каждый день снимали нас на наличие синяков, и у кого было много синяков, их уводили и не снимали».
Якупова заставили подписать бумагу о том, что он не имеет претензий из-за приема в колонии. Недели две в карантине новые заключенные учили правила — если их не повторяли дословно, начинались пытки. Среди издевательств Якупов вспомнил жестокие избиения, в том числе по половым органам, выкручивание пальцев и засовывание иголок под ногти.
После того, как ситуацию придали огласке, и в колонию приезжали комиссии, в том числе международные, жертв пыток «раскидали» по другим отрядам. Им запрещали смотреть на лица и бирки: «Друг с другом нельзя было разговаривать. На бирки осужденных нельзя было смотреть, начинаешь смотреть на бирку или на лицу, сразу истерика: „Ты меня запомнить хочешь!“ И избиение».
«По первым дням приезда вы ходите не в туалет, а в таз, — добавил Якупов. — На полу стоит тазик, вы на корточках сидите, испражняетесь в него. На вас смотрят заключенные из группы риска. Вы убрать после себя не можете — „группа риска“ начинает в говне ковыряться и искать симкарты, телефоны, деньги. Больше всего они боялись воровских прогонов, обращений к людям». И ради того, чтобы заключенные регулярно ходили в туалет, их заставляли съедать всю выдаваемую пищу «до последней крошки».
Разработчиков из ИК-7 вывозили для подавлении воли и в других учреждениях Омской области, знает Якупов. При этом не трогали заключенных только в рабочих отрядах. В остальных, по его словам, над ними издевались, из них выбивали явки с повинными, склоняя к самооговору в преступлениях, которых они не совершали.
«Вот нас привезли. Они [говорят]: „Москвичи — к петухам. Питерцы — к москвичам“. Когда говоришь, что я вообще-то с другого города, да нам без разницы — для нас вы все москвичи. Они показывают, какие они крутые и умные, свою злость выплескивают на осужденных», — рассказал о сотрудниках Якупов.
Осужденных заставляли отпрашиваться в туалет у активистов, которые могли просто и не разрешить. И, когда заключенные ходили под себя, их снова избивали, отметил он.
«Чисто мое мнение, что добро [на пытки] сверху дали. Ломочный лагерь — кто не согласен с режимом, всех туда» — считает бывший осужденный.
После карантина Наиля Якупова вывели в зону. В ИК-7 был, например, отряд №5 — его называли «центром адаптации» во главе с начальником по фамилии Марков. «Новая газета» писала, что одного из сотрудников ИК-7 звали Андрей Марков. Среди разработчиков уже на территории самой колонии Якупов назвал Расула Гихаева, Алексея Зинцова по кличке «Одесса» и других.
«В один из дней нас выстроили, и вышел Виталий Лубянко с Краснодара, активист. На тот момент он занимался перешиванием бирок. Отряд выстроили и спросили: „Кто работал на швейном производстве?“ Я так подумал, что на промку [промышленную зону, где заключенные могут работать] вызывают, и тоже руку поднял. Несколько человек он увел, дал нитки, чтобы бирки пришивали», — рассказал Якупов.
Здесь большинство осужденных — кого изнасиловали, кому просто по лицу провели. С тех ребят вымогают деньги
На следующий день Лубянко выбрал Якупова для работ и сказал ему: «Ты никуда не лезь, щас правила сдашь и в лагерь уйдешь». <…> Были моменты, когда мы бирки пришивали, заходят к нему и что-то говорят — он отправлял меня в строй, в это время проносили матрас. То есть начинались пытки в отношении кого-нибудь. <…> Как это всё проходит, он меня назад зовет бирки пришить. И несколько раз я замечал, что когда я заходил, он рассматривал свой половой орган, что-то очищал там. И после этого он мне говорил: «Никому ничего не говори, что происходит. Здесь большинство осужденных по беспределу — кого изнасиловали, кому просто по лицу провели». С тех ребят вымогают деньги. Если вдруг ты заартачишься, что-то не сделаешь, они озвучат, что ты — обиженный. Много кто засухаренный, про кого они не говорят до поры до времени».
Якупов планировал работать на промзоне, но на воле он был художником, и его заставили трудиться бесплатно в местном клубе.
«Меня вывели в клуб, говорят: „Ты, корова, будешь рисовать“. Но там уже можно было свободно вздохнуть. Моя первая работа была к 300-летию Омска — я заборы разрисовывал. Это называлось, что каждодневно выходишь на 106-ю — то есть уборку территории, включая выходные. Человек будет работать бесплатно, главное чтобы в отряде не находиться, где его будут гнобить».
«Стенды рисовали для омских пионерлагерей, картины для детдомов. Начальник клуба был Андрей Зюзько [позже — замначальника колонии по культуре и воспитательной работе], его помощник — Волохов Денис, — вспоминает Якупов. — А я с детства стихи пишу и написал стихотворение, что происходит в этом учреждении. По глупости спрятал его, у меня его нашли. И я за это стихотворение поехал на 20 дней в ШИЗО. Я простоял там на одном месте 20 суток — можно было только покушать пойти, убрать камеру и поспать. 20 дней я стоял [днем] в квадрате, который очерчен на полу. У меня ноги так опухли, что когда меня в отряд принимали, у меня ноги в ботинки не влазили. Сейчас квадратов нет, их после проверок закрасили и нарисовали цифры под камерой — это тот же самый квадрат, на котором также стоит человек».
Если заключенные выходили из квадрата, сотрудники колонии избивали его. В качестве тех, кто пытал, в том числе и его, Якупов назвал «Муханова, Тиде и Артёма». Судя по свидетельствах других заключенных о пытках, речь идет о сотруднике отдела безопасности ИК-7 Александре Муханове, начальнике ЕПКТ Иване Тиде и Артёме Халове.
Также Якупов по требованию одного из активистов нарисовал ему открытку ко дню рождения, но сюжет содержал картинку, на которой заключенные на требования сотрудника работать отказывался и говорил, что у него праздник. За это Якупова избил хоккейной клюшкой помощник замполита Андрея Зюзько Денис Волохов, рассказал он. Затем его избивали уже в службе безопасности колонии.
Сейчас Денис Волохов сам занимает пост замначальника ИК-7 по воспитательной работе.
За ту открытку Якупову дали целый год СУОН — то есть строгих условий содержания. Там также были пыточные условия, до тех пор, пока в ИК-7 не приехал правозащитник Андрей Бабушкин. С тех пор стало немного полегче.
Через некоторое время, благодаря помощи земляков в колонии, Якупов оказался на промзоне. Разукрашивал ножны для кортиков и сабель.
«Пока я был в СУОН, к нам часто приходила прокурорская проверка. У одного я запомнил фамилию — Хомяков. Перед тем, как прийти, [сотрудники колонии] Тиде и Муханов проводили с нами политику партии, что нас никто не трогал. Хомяков заходил, спрашивал всё нормально? „Так точно“. Если кто-то пытался что-то сказать, просто говорил [Хомяков]: „Поговорите с ними, я попозже зайду“. То есть помощи никакой не было от них, пока Бабушкин не приехал», — отметил Якупов.
«Я на промзоне увидел то ли буксир, то ли кораблик вдалеке. И, как потом услышал от ребят, из этого буксира переделывали яхту именно для Хомякова. Ремонтировали такие же осужденные», — добавил Якупов.
Вероятно, речь идет о старшем помощнике прокурора Омской области по надзору за законностью исполнения уголовных наказаний Андрее Хомякове. Он, по данным БК55, участвовал в жестком подавлении акции протеста в ИК-6.
«Я подписывал [наградное оружие] героям России, всяким службам силовым, ведомствам, которые 20 декабря праздник отмечают: ФСБ, Следственный комитет, ФСИН и так далее. Были подписи от отца к сыну, друзьям, в том числе и чекистам, — рассказал Якупов. — Есть еще знаменитая школа „Шторм“, где омский боец [ММА Александр] Шлеменко. Он — товарищ начальника по промзоне Алексеева. Они часто приходили, мы делали для них кулоны, цепочки, сабельки».
Максимально в месяц Якупову платили около 300 рублей — и то, такие деньги он получил всего лишь пару раз. Минимально — 30 рублей в месяц. Его оформили как «подсобного рабочего». При этом во время проверок вход в этот участок промзоны закрывали и камуфлировали, вспоминает Якупов. То есть цех, вероятно, работал подпольно. В нем же было гальваническое производство для покрытия изделий золотом — никаких средств защиты органов дыхания не давали.
ИК-7 с декабря 2019 года возглавляет Михаил Рыбалко. До него начальником был Михаил Михайлищев, который сейчас руководит омской ИК-8.
В январе 2022 года после очередных сообщений о массовых пытках в ИК-7 в колонию приехали прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Андрей Леонов и начальник отдела аппарата уполномоченного Омской области по правам человека Игорь Патрахин. Как утверждает пресс-служба регионального управления ФСИН, «жалоб на условия отбывания наказания, бытовое и медицинское обеспечение не поступило».
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML