1 декабря 1934 года приблизительно в 16.30, в коридоре Смольного прозвучали выстрелы. Шум привлек внимание людей, прибывшие на место происшествия увидели двух людей, один был убит, другой лежал без сознания.
Вскоре советский лидер Иосиф Сталин получил из Ленинграда шокирующее сообщение: убит член Политбюро, лидер коммунистов Ленинграда Сергей Киров. Убийство Кирова стало одним из поворотных моментов советской истории. Считается, что после него маховик политических репрессий стал раскручиваться, выйдя на полную мощность в период Большого террора.
«Ой, огурчики-помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике!» — эта частушка является свидетельством крайне популярной версии случившегося. В течение XX века тему причастности Сталина к убийству Кирова поднимали неоднократно. В 1930-х годах ее педалировали зарубежные СМИ, а также представители внутренней оппозиции. После смерти Сталина Никита Хрущев в рамках развенчания культа личности активно продвигал тему вины покойного вождя в преступлении. В конце 1980-х главный горбачевский партийный идеолог Александр Яковлев инициировал новое расследование убийства Кирова.
Но итог оставался одним: никаких фактов, указывающих на причастность Сталина к смерти соратника по партии, нет. Откровенно говоря, их и не могло быть. В 1926 году первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана был переведен на работу в Ленинград при поддержке Сталина, которому необходимо было взять под контроль «колыбель революции», подавив в ней влияние сторонников прежнего хозяина города на Неве, своего соперника в борьбе за партийное лидерство Григория Зиновьева.
Киров, отличный оратор и грамотный хозяйственник, с задачей справился великолепно. Он успевал заниматься всем: от развития промышленности и науки до жилищно-бытовых вопросов. Кроме того, Сергей Миронович был начитанным человеком, увлекался театром, и Ленинград принял его как своего. Эти успехи, разумеется, изменили статус Кирова.
Из второстепенной фигуры он превратился в одного из самых заметных и узнаваемых партийных лидеров страны. Однако, даже став членом Политбюро, Сергей Миронович был сосредоточен на проблемах Ленинграда и выйти на новый уровень не пытался. Он не подвергал сомнению политический курс Сталина и этим весьма устраивал вождя.
Как известно, Иосиф Виссарионович придавал огромное значение кадровым вопросам. И, пока в Ленинграде был Киров, Сталин мог быть спокоен за свои позиции в городе на Неве и прилегающей области. Гибель Сергея Мироновича нарушала эту систему, что не могло не привести его в ярость. Историки пишут, что крайне раздраженный Сталин сразу стал ориентировать следователей на поиск заговорщиков в среде «зиновьевцев».
Но такая реакция была совершенно логичной: времена, когда индивидуальный террор рассматривался как метод политической борьбы, на тот момент были еще свежи в памяти, и Сталин не исключал, что кто-то из вытесненных из партии оппозиционеров мог «тряхнуть стариной». Оппозиционеры подозревали «грузина», Иосиф Виссарионович подозревал оппозицию, это логично для участников острого противостояния.
Но уже к вечеру 1 декабря стало ясно, что картина заговора не выстраивается. Потерявший сознание убийца, доставленный в психиатрическую больницу, пришел в себя и стал давать показания.
Сын кустаря-ремесленника Леонид Николаев оценил возможности, которые появились у него, выходца из низших слоев общества, при советской власти. Он мечтал о большой карьере, которая позволит ему стать одним из тех людей, что вершат судьбы других.
Поначалу Леонид уверенно шел к своей цели: секретарь заводской комсомольской организации, заведующий отделом Лужского уездного комитета ВЛКСМ, инспектор областного управления Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, сотрудник комиссии Института истории партии Ленинградского обкома ВКП(б).
Но потом начались проблемы. В ту пору партия рассматривала своих членов, занимающих ответственные посты, как солдат, которые должны быть готовы отправиться выполнять порученную работу в любую точку не только страны, но и земного шара. Николаев же, узнав о том, что его переводят в провинцию, заупрямился.
Срывать с насиженного места красавицу-жену и детей он не хотел, ехать на новое место один — тоже. Поэтому он принес руководству справку о том, что не может уехать из Ленинграда по состоянию здоровья. После такой вольности о большой партийной карьере Николаев мог больше не мечтать. Дальнейшие препирательства завершились увольнением с работы и исключением из партии. Впрочем, в партии его все-таки оставили, а вот в институте больше видеть не хотели.
Леонид Николаев считал себя несправедливо пострадавшим. Ему предлагали различные варианты трудоустройства, но он отвергал их с порога. Пока его супруга Мильда Драуле на свою зарплату содержала мужа и двоих сыновей, Леонид писал письма в вышестоящие партийные инстанции, требуя «восстановления справедливости». Среди тех, кому писал Николаев, был и Киров, который никак не отреагировал на обращения. Возможно, они просто до него не дошли.
А если бы и дошли, то почему Сергей Миронович должен был ему помогать? Обиженный карьерист, непонятно с какой стати требующий к себе особо отношения и не желающий работать, — такого скорее хотелось наказать, а не помочь чем-либо.
В итоге Николаев так накрутил себя, что решил… взяться за оружие. «Прошло времени немало: сперва с убедительными просьбами, потом от косвенных до прямого предупреждения, но ничто не помогает. Настал момент действия», — писал он в своем дневнике.
Ни много ни мало Николаев вообразил себя «новым Желябовым». Андрей Желябов был организатором убийства императора Александра II в 1881 году. Николаев выбрал в качестве мишени Сергея Кирова. Свои замыслы обиженный партийный функционер доверял только своим дневникам: «Тяжело брешь пробить. Через 20 телохранителей надо взять перевес. И все же успех будет неожиданным. Я много упустил хороших моментов. Но и теперь не буду стрелять из-за угла. Пусть меня убьют, но пусть и знают, как терзают и бьют рабочий класс, его верных сыновей».
Несчастная Мильда, покорно тянувшая лямку кормилицы семьи, не догадывалась о том, в какую бездну затянет ее супруг. Позже еще одной популярной версией станет супружеская неверность Мильды: дескать, соблазнил ее известный дамский угодник Киров, а муж-рогоносец решил поквитаться с обидчиком.
Сергей Миронович, разумеется, не мог не знать Мильду, работавшую в обкоме, но никаких доказательств существования между ними даже кратковременного романа нет. Да и в дневниках Николаева об этом нет ни слова.
Вычислить одиночку, готовящего покушение на высокопоставленного человека, куда труднее, чем раскрыть заговор, в который вовлечены десятки участников. Николаева, слонявшегося в окрестностях Смольного, никто не воспринимал как человека, представляющего угрозу. Однажды его остановили возле дома Кирова, нашли у него пистолет, но отпустили после предъявления документов: член партии был вне подозрений.
«Второй Желябов» мечтал привести свой план в действие публично, при большом скоплении народа. Но получилось иначе: 1 декабря, предъявив партбилет и пройдя в Смольный, Николаев блуждал по коридорам, не имея четкого плана дальнейших действий.
И тут перед ним появился Киров. Он спешил на заседание и не обратил внимания на странного субъекта. Глава ленинградских коммунистов шел один, да и никому в голову не могло прийти, что в недрах Смольного может скрываться некая опасность. Николаев пошел за ним, вскинул пистолет и выстрелил в затылок практически в упор. У Кирова не было никаких шансов.
Силы покинули стрелка настолько стремительно, что даже свести счеты с жизнью, как планировал, он не смог. Вместо этого убийца упал в обморок.
Доклады из Ленинграда разгневали Сталина еще больше. Потерять надежного человека из-за какого-то неврастеника? А как сообщать об этом народу? Да еще эти слухи о любовной интрижке Кирова… Иосиф Виссарионович рассудил просто: Кирова уже не вернуть, а значит, надо хотя бы его смерть использовать против врагов.
Пропагандистская машина включилась на полную катушку. Заговор, которого не было, стал стремительно формироваться. В результате дело об убийстве Кирова вылилось в целую серию политических процессов, на которых:
Еще тысячи человек были высланы из Ленинграда по причине неблагонадежности. Убийца Кирова стойкости на допросах не проявил: говорил что просили, позволяя следователям быстро оформлять нужную версию.
Его расстреляли 29 декабря 1934 года. Отбросив версию о заговоре «зиновьевцев», все равно нужно признать: за дело. Собственно, поэтому Леонид Николаев не был реабилитирован.
Но за собой, как сообщает АиФ, он потянул близких. Несчастная жена Мильда Драуле была приговорена к смерти и расстреляна в марте 1935 года, их детей отправили в детский дом. Вместе с Мильдой расстреляли ее сестру Ольгу и мужа сестры Романа Кулишера. К высшей мере также приговорили брата и сестру Леонида Николаева, еще ряд родственников приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Читайте также: Смерть на сцене: как играл Владимир Самойлов
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML