Главный редактор независимого издания «Медиазона» Сергей Смирнов арестован на 25 суток за репост шутки в твиттере о самом себе — за это его признали организатором акции в поддержку Алексея Навального, на которую он даже не ходил.
Тайга.инфо и другие независимые медиа требуют освобождения журналиста. В знак солидарности мы будем публиковать самые важные тексты «Медиазоны» во время этих 25 суток ареста.
Ленинский районный суд Новосибирска 21 марта 2016 года оправдал местного жителя Александра Филиппова по делу об убийстве своего брата. Судья Дмитрий Самулин указал на спорность и противоречивость доказательств гособвинения и признал мужчины невиновным.
Затем судебная коллегия по уголовным делам Новосибирского областного суда рассмотрела апелляционное представление прокуратуры и отправила дело на новое рассмотрение в Ленинский райсуд.
В этот раз дело попало в руки судьи Екатерины Кашиной, которая трактовала противоречия в материалах дела уже не в пользу обвиняемого. В июле 2017 года она признала Александра Филиппова виновным в убийстве брата и назначила ему наказание в виде 8,5 лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Обвинительный приговор устоял в апелляционной и кассационных инстанциях, но после рассмотрения в Верховном суде РФ вернулся в Новосибирской областной суд, который в апреле 2019 года отменил постановление.
Судья Ленинского районного суда Новосибирска Артем Хоменко 27 декабря 2019 года во второй раз оправдал мужчину в связи с отсутствием состава преступления. Но и в этот раз прокуратура попыталась обжаловать решение. Областной суд 24 декабря 2020 года оставил апелляцию без удовлетворения, а оправдательный приговор — без изменения.
«Медиазона» в 2018 году подробно рассказала о том, как появилось странное дело в отношении Александра Филиппова об убийстве брата, в котором не нашлось ни мотивов, ни следов насилия на теле погибшего, и как рассматривавшем его судье пришлось уйти в отставку.
***
Вечером 28 апреля 2014 года жительница приангарского райцентра Усть-Илимск Татьяна Филиппова была на своем рабочем месте в офисе РЖД, когда в ее Skype-аккаунте раздался звонок от сына, 21-летнего Александра. Окончив школу, он вместе со своим братом Леонидом, который был на два года младше, уехал учиться в Новосибирск. Александр часто звонил матери, но на этот раз его голос показался Татьяне странным — тот испуганно попросил мать перезвонить по возвращении с работы и бросил трубку. Отпросившись у начальника, Татьяна села в машину и уже через полчаса была дома. Нехорошее предчувствие ее не обмануло.
«Включаю скайп, там Сашка ревет, плачет и кричит: "Мама, Лени больше нет! Лени больше нет, он окоченел, он лежит на полу, его больше нет"», — вспоминает она. Сдерживая рыдания, Татьяна сказала сыну вызвать полицию и скорую помощь, пообещав вылететь в Новосибирск ближайшим рейсом.
Пока Татьяна сдавала в гостиницу для животных найденного Сашей на улице пса Рекса и мчалась в расположенный 300 километрах от Усть-Илимска аэропорт Братска, в Новосибирске на квартиру, где проживали ее сыновья, пришли по вызову двое полицейских — Муллахметов и участковый Еремеев. Тело Леонида они обнаружили лежащим лицом вниз в узком, примерно метр в ширину, проходе между компьютерным столиком и разложенным диваном, на котором валялось скомканное белье, осенняя куртка и пустая сумка. На шее болтались наушники, подключенные к системному блоку, комната была заставлена коробками из-под пиццы, лапши быстрого приготовления и спреев от насморка.
«Правая рука согнута в локте и поднята к груди, левая рука граничит с телом и кистью, расположена вблизи живота. Штаны черного цвета, застегнутая рубашка в полоску. <…> Следов борьбы и драки не установлено. В ходе осмотра обнаружено на полу пятно крови диаметром в 4,5 сантиметра. В районе лица трупа пятна бурого цвета, на левой руке в районе сгиба след от инъекции», — описывал участковый место происшествия. Увидев след укола на внутренней стороне локтя, полицейские поинтересовались, употреблял ли погибший наркотики, однако брат Леонида тут же развеял их подозрения.
Александр, вспоминали полицейские позже на допросе, вел себя так же, как большинство людей, переживающих недавнюю гибель близкого родственника — казался спокойным, пока молчал, но, отвечая на вопросы, едва держал себя в руках. В беседе с Еремеевым и Муллахметовым молодой человек рассказал, что последний раз видел брата ночью, когда тот брал что-то из холодильника (Александр жил на кухне, переделанной под спальню, в то время как Леонид занимал единственную комнату), а на следующий день, около трех часов, сидя за компьютером, услышал сквозь звучащие из наушников гитарные риффы стук в дверь. Подумав, что пришли к Леониду, говорил молодой человек полицейским, он зашел к нему в комнату, увидел брата лежащим на полу, подтолкнул его ногой, заметил кровь и только тогда осознал, что тот, вероятно, мертв.
Стук в дверь становился настойчивее. Не трогая тело, Александр вышел в прихожую, открыл входную дверь и увидел на пороге двух незнакомых молодых людей, представившихся одногруппниками Леонида, которые пришли сказать, что из-за проблем с учебой его вызывают в деканат. Не найдя, что ответить, Александр бросил короткое: «Леонид сейчас не может». Студенты, которые позже на допросе охарактеризуют настроение Александра в этот момент как «раздраженное», не стали спорить и тут же ушли.
Закончив опрос, полицейские, не заметившие ничего странного в рассказе Александра, его поведении и обстановке в квартире, вскоре ушли. «Труп без видимых признаков насильственной смерти направлен на судебно-медицинскую экспертизу в областной морг», — написал Еремеев в рапорте. С собой они забрали лишь пачку из-под аптечного анестетика лидокаина и 20-миллилитровый использованный шприц.
Вскоре в квартиру приехали работники морга. Александр смотрел, как тело брата кладут в черный пакет и думал о том, переживет ли случившееся мама. Зная, что та не выносит вида крови, молодой человек позвонил по оставленному санитарами телефону судебно-медицинской экспертизы и попросил разрешения вытереть пол. На другом конце провода ответили согласием.
Прибираясь, Александр обнаружил под простыней короткий нож, который раньше обычно лежал на кухне, вспомнил, что под рубашкой у Леонида проступало пятно крови, и, не трогая нож, связался с Еремеевым. Через пару часов участковый вернулся и забрал вещдок без привлечения понятых и оформления акта изъятия, от руки добавив запись о находке в составленный ранее протокол осмотра места происшествия. Убирая нож в конверт, участковый держал рукоятку руками без перчаток; Александра это удивило.
Татьяна прилетела в Новосибирск ранним утром, когда в городе еще не рассвело. Саша встретил мать в аэропорту. В квартире женщина разрыдалась, а сын долго успокаивал ее, пока та не почувствовала себя плохо и не прилегла на кровать. Уснуть не получалось. «Мы разговаривали, сейчас уже и не вспомнишь, о чем — когда человек теряет близкого, память пытается вычеркнуть все эти моменты. Тяжело было. Как погиб, что значит погиб? Как это, сейчас Леня еще был, а теперь его уже нет?» — объясняет Татьяна. Пытаясь хоть как-то отвлечься, она стала собирать мусор в комнате погибшего сына, а затем вымыла пол. Заснуть удалось лишь под утро.
Похороны состоялись в тот же день. Закончив с делами, Филипповы вернулись в квартиру, когда на телефоне Александра раздался звонок из Следственного комитета. «И начался кошмар, который продолжается до сих пор», — говорит Татьяна.
Татьяна вышла замуж за своего однокурсника Сергея и родила Леню и Сашу, еще не окончив Университет путей сообщения в Иркутске. «Вся наша семья, наши дети — они студенческие, мы с ними и курсовые писали, и на лекции ходили», — говорит она. После учебы паре предложили работу на станции в Усть-Илимске и корпоративную квартиру. Молодой семье провинциальный городок на берегу Ангары, выросший вокруг местной ГЭС, понравился размеренностью жизни и суровой красотой природы.
«Я с одним чемоданом и он с одним чемоданом — нам перспектива провести жизнь вместе с детьми в этом городке показалась очень привлекательной, поэтому мы долго не думали», — вспоминает Татьяна. Поскольку квалифицированных кадров в городе не хватало, продвижение по службе шло быстро, рассказывает она. Вскоре семья уже могла позволить себе дачу на берегу Усть-Илимского водохранилища, которое местные из-за размеров и обилия чаек называют «морем», машину, моторную лодку, мопед и даже параплан.
Различия в характере между сыновьями проявлялись с ранних лет. Если у старшего, Александра, было много друзей, то младший, Леонид, компании сверстников предпочитал книги, а с появлением в доме компьютера — интернет. «Они были абсолютные противоположности — Сашка очень активен, общителен, а Ленечка — нет, он индивидуальный, закрытый. Я считала, что ничего такого страшного в том, что они такие разные, нет. Плюс мы их так воспитали с Сергеем, сразу как взрослых, поэтому в дела друг друга, если нет на это желания, никто старался не вмешиваться — может быть, это был немножко жесткий вариант воспитания, но Сережа хотел, чтобы они выросли самостоятельными. Тот факт, что они всю жизнь обращались ко мне на "вы", о многом говорит», — объясняет Татьяна.
Различия в характерах детей в 2009 году зафиксировали и психологи Усть-Ильимского экспериментального лицея, проводившие в классе, где учились братья (в экспериментальном учебном заведении дети разного возраста воспитывались вместе) социометрическое исследование. Тогда Александр вошел в группу «Звезды» — наибольшее число одноклассников выбрали его в качестве партнера. Леонид же единственный из класса оказался в группе «Изолированные» — его не выбрал никто. «У Леонида в результате исследований выявлена высокая личностная тревожность, которая характеризуется как индивидуальная черта личности человека, отражающая его предрасположенность к эмоционально отрицательным реакциям на различные жизненные ситуации, несущие в себе угрозу для его самооценки, уровня притязаний, отношения к себе. Уровень личностной тревожности Александра всегда соответствовал норме», — заключали психологи, отмечая, что тихий и скромный младший брат не испытывал при этом недостатка в общении и не стремился к популярности среди одноклассников.
По словам Татьяны, особенности характера Леонида стали проявляться еще в детстве: в детском саду он прятался от воспитателей в кабинке для переодевания, в школе от учителей — под партой, тем самым срывая урок, а в четвертом классе впервые ушел из дома. Родители всю ночь бегали по подъездам и дворам Усть-Ильимска и нашли мальчика лишь наутро. Он шел по дороге, ведущей на дачу Филипповых у «моря». Свой поступок Леня объяснять отказался, а Татьяна, по ее словам, заметила на руках сына порезы.
«Добиться от него, чтобы он поделился переживаниями, поделился, почему это происходит, было невозможно всегда — он просто замыкался, у него такие круглые глаза становились, просто прятался внутри себя и не разговаривал уже — просто не скажу ни слова и все, как упрямчик такой. Когда мы его нашли, мы его сразу отвели в храм, чтобы он попросил у боженьки прощения. Конечно, я после этого его отвела и к психиатру, но она тут у нас одна на весь город была, кто работает с детьми — такая жесткая женщина, поэтому, когда я сводила его на два-три сеанса, увидела, как грубо она с ним разговаривает и как ему это тяжело, и перестала водить, чтобы хуже ему не сделать», — вспоминает Филиппова.
В лицее особенности поведения Леонида стали проявляться реже, говорит его мать: там подростка окружали квалифицированные детские психологи, а сам он, по ее словам, влюбился в Сашу Никитенко — девочку из параллельного класса. Хорошая школа, просторная квартира, дача на «море», кошки, щенки и морские свинки, которых братья постоянно тащили в дом, прогулки по городу на отцовском мопеде и по Ангаре — на моторной лодке: благополучную и насыщенную жизнь семьи, впрочем, омрачило однажды зловещее происшествие. «Он очень любил животных, как и Саша, но один раз на даче случайно так вышло, что он придавил котенка дверью, тот умер. Леня это тяжело переживал, и в какой-то момент он наглотался таблеток, это уже ближе к окончанию школы было. Вызвали реанимацию, его откачивали», — утверждает она. А когда Леонид учился в 10-м классе, семью постигла трагедия, последствия которой, уверена его мать, юноша переживал до самой смерти.
Летом 2010 года, говорит Татьяна, Леонид вновь пропал, взяв с собой лишь продукты и несколько книг. На вторые сутки поисков родители решили разделиться — мать уехала в городскую квартиру, а отец остался ночевать на даче. Ночью Сергей услышал, как щелкнул открывающийся замок, и окликнул сына, но, выйдя на крыльцо, понял, что тот уже убежал. «Сережа уже более спокойно к его побегам относился, а я ходила в слезах, и конечно, когда я приехала и узнала, что Ленчик приходил, я закатила истерику: "Почему не вскочил, не поймал его, не привел — это же был шанс"», — вспоминает Филиппова. На третий день родители вспомнили об укромной ложбине между двух прибрежных скал, про которую как-то рассказывал Леонид, хвастаясь тем, что преодолел сложный маршрут. Поскольку подъехать к этому месту ни на машине, ни на мопеде невозможно, Сергей, опытный парапланерист, решил поискать сына с воздуха. Татьяна осталась ждать в доме, а через несколько часов ей позвонили и сказали, что муж погиб — зацепившись за неизвестно кем натянутую веревку, параплан свернулся, а Сергей упал в воду и не смог выплыть.
«Единственная цель у меня тогда осталась — найти Леню, чтобы Леня и Саша были со мной рядом, чтобы мои родные остались со мной. Но Ленчик все не появлялся и не появлялся. Тогда я оставила на столе на кухне на даче записку, что папа погиб, пожалуйста, если приедешь — сиди здесь, я тебя приеду, заберу. А сама поехала хоронить мужа. Потом, на следующий день, я приехала на дачу, увидела его на втором этаже, глаза такие — остекленевшие. Он не принимал наркотики, не курил, не пил, но у него были эти сложности в психике, когда он просто впадал в ступор и ничего не отвечал. И когда я увидела его, я боялась, что он опять убежит, я его стала просить: "Леня, пойдем, пожалуйста, папа погиб, ты мне нужен. Я тебе обещаю, что все будет хорошо". Ой, как я его умоляла. И он подошел, и я его посадила в машину, привезла домой, и у меня от сердца отлегло», — вспоминает Татьяна.
По словам матери, она никогда не обсуждала с сыном случившееся, но знала, что тот винит в гибели отца только себя. «Я не хотела его травмировать — я тряслась над ним, чтобы с ним ничего не случилось, чтобы он не сбежал, и Саша над ним трясся, мы оба пылинки сдували, лишь бы чтобы он был рядом с нами. Саша на глазах повзрослел после того, как отец погиб. Как-то они все это выдержали, а потом, через год, заканчивалась учеба, начиналось поступление в вузы, подготовка к ЕГЭ, и Ленчик стал потихонечку приходить в себя, становиться нормальным, общаться, и я только из-за этого уже была счастлива», — говорит она.
По окончании школы Татьяна предлагала сыновьям поступить в Иркутск или Красноярск, до которых можно быстро добраться из Усть-Ильимска, но Леонид настоял на Новосибирске, куда уехала его школьная подруга Саша Никитенко. Мать согласилась. «Он так хотел к этой девочке, хоть и не признавался в этом, но я видела его окрыленного, счастливого, поэтому согласилась — думала, все восстановится и все будет хорошо в нашей жизни,— говорит она. — Но я и представить не могла, что такое в моей жизни может случиться».
Братья поступили на бюджетное отделение в Новосибирский государственный технический университет. Татьяна сняла сыновьям однокомнатную квартиру в соседнем с вузом доме: «Чтобы ничего не случилось с ними, никаких метро — институт и дом, институт и дом». После первого курса Александра забрали в армию — разочаровавшись в своем факультете, он отчислился, чтобы поступить на другой, но не учел, что в таком случае отсрочка от армии сгорает. Пока старший сын служил, Татьяна продала доставшуюся от родителей квартиру в Белгороде и купила детям «однушку» в Горском микрорайоне Новосибирска.
Вернувшись из армии, Александр провел несколько месяцев с матерью, а в декабре 2013 года поселился вместе с братом, оборудовав себе жилую комнату на кухне. Дома они практически не пересекались, утверждает Александр — кухней младший брат, который редко отрывался от компьютера, не пользовался, предпочитая покупать готовую еду, а сам он проводил большую часть времени вне дома. Тем не менее, по признанию старшего брата, после возвращения из армии их отношения с Леонидом стали теплее — если раньше они почти не общались, то теперь стали часто созваниваться и разговаривать. На допросах это подтвердили и их общие знакомые: например, стучавший в дверь с вестью из деканата одногруппник Леонида Ляхов вспомнил, что после демобилизации брата тот сказал, что их отношения «стали лучше, чем он мог бы подумать».
Учился Леонид все хуже и хуже, отмечали его сокурсники на допросах у следователя, а к концу третьего курса — за несколько недель до смерти — он и вовсе перестал появляться в университете, зато круглосуточно играл в онлайн-игры. Александр, по его словам, однажды спросил брата о том, почему тот не ходит в университет, на что тот ответил, что ему «разрешили».
Следователь следственного отдела СК по Ленинскому району Новосибирска возбудил уголовное дело по статье 105 УК (убийство) на следующий день после обнаружения трупа, 29 апреля. В тот же день судмедэксперт провел исследование, зафиксировав на голове три ушибленные раны лобной области длиной не более двух сантиметров, по одному кровоподтеку вокруг каждого глаза, закрытый перелом костей носа, две ушибленных раны слизистой рта и множественные кровоизлияния на ней, на шее — едва заметные очаговые кровоизлияния, в семи сантиметрах вверх от пупка — колотую рану глубиной полтора сантиметра, а на локтевой ямке — след от инъекции. Травмы сопровождались отеком легких. Установить точное время смерти эксперт не смог.
Хотя Александр провел в СК почти сутки, допрашивали его в качестве свидетеля, а не подозреваемого. Его показания практически не отличались от объяснений, которые молодой человек давал участковому Еремееву днем ранее: в ночь на 28 апреля погибший заходил на кухню и брал что-то из холодильника; сам Александр лег спать около 03:00, а проснувшись около полудня, сел заниматься «своими делами», затем примерно в 15:00 решил поставить вариться пельмени, но его отвлек стук в дверь, который не прекращался на протяжении 10 минут; будучи уверенным в том, что гости пришли к Леониду, Александр надел наушники и стал слушать музыку, но стук не прекращался, и тогда он пошел в комнату брата, а по пути, поскольку стук его раздражал, выругался нецензурной бранью; потрогав брата ногой, он понял, что тот окоченел, вернулся и сказал его одногруппникам, что выйти к ним Леонид сейчас не может; вновь прошел в комнату, убедился, что Леонид не дышит, открыл окна, позвонил маме и вызвал полицию.
В то же время следователь допрашивал в качестве свидетеля и саму Филиппову; при этом женщину якобы пытались убедить в том, что ее сын написал явку с повинной. «Они говорили ужасные вещи, что Ленчик так боялся Сашу, что даже поменял замок в спальне, чтобы закрываться от него — но я сама покупала квартиру у молодой семьи с маленьким ребенком, и замки остались теми же самыми, испорченными специально, чтобы двери не захлопнулись, — вспоминает Филиппова. — Я когда вернулась и посмотрела на эти старые замки, я не могла поверить — неужели так жестоки бывают люди, что можно просто врать, глядя в глаза человеку, зная, что у него погиб сын; обвинять старшего, выдумывать про какие-то замки, как-будто я не могу вернуться в квартиру и сама проверить. Следователи говорили, что они живут в каких-то коммуналках, а у Ленчика была квартира: мол, это вполне повод убить собственного брата. У меня в голове не укладывалось, что люди реально могут так думать. Во-первых, квартира принадлежала мне, а во-вторых, у Саши и Ленчика понятия жадности, стремления к материальному вообще не было — они четко знали, что будут обеспечены до конца учебы, что потом я планировала купить вторую квартиру в Новосибирске. Но поскольку следователь никак не мог найти мотив, он хотел дело повернуть таким образом».
После допросов следователи провели второй осмотр места происшествия, изъяв одежду Александра и Леонида, а также системный блок его компьютера. Еще через две недели брата погибшего опросили с использованием полиграфа. Согласно справке о результатах опроса, в ходе тестирования эксперту не удалось получить от Александра реакций, свидетельствующих о его причастности к гибели брата, поскольку физиологические изменения при ответах на вопросы «Скажите, вы совершали действия, которые привели к гибели Леонида?» или «Скажите, вы наносили ножевые ранения Леониду?» были хаотичным и не поддавались оценке. Пытаясь выяснить, осведомлен ли старший брат о локализации ножевых ранений, эксперты спрашивали его: «Скажите, вам известно точно, куда были нанесены ножевые ранения Леониду?». В этом случае предлагались варианты ответа — «в шею», «в живот», «в спину», «в голову», «в руку», «в ногу» и «в грудь». По результатам пятикратного предъявления теста искомые реакции были зафиксированы на вариант «в живот», из чего эксперт сделал вывод, что опрашиваемый осведомлен о месте ранения, но скрывает этот факт.
Однако в послетестовой беседе на вопрос специалистов Филиппов объяснил свои реакции тем, что видел кровь в области живота, когда тело брата уносили из квартиры. «Учитывая, что в ходе тестирования зафиксированы разнонаправленные психологические реакции на вопросы в тестах, делать выводы на поставленные инициатором вопросы не представляется возможным. Однако опрашиваемый обладает скрываемой информацией в части осведомленности о локализации ножевых ранений. В связи с этим Филиппов может представлять оперативный интерес для данного дела», — заключил специалист.
Время шло, Александр оставался свидетелем. Через несколько недель после гибели Леонида он устроился менеджером в «Мегафон», где познакомился со своей будущей женой Ириной. По ее словам, Александр рассказал коллегам о смерти брата и о том, что в ней, скорее всего, обвинят его, практически сразу же после трудоустройства. Коллеги в его невиновность поверили, однако уже 8 июля 2014 года молодого человека задержали в качестве подозреваемого.
Основанием для этого послужила судебная экспертиза, завершенная экспертом Олесей Хамович в конце июня. Эксперт постановила, что смерть Леонида наступила «от механической асфиксии, развившейся в результате закрытия отверстий рта и носа», о чем свидетельствуют многочисленные раны и кровоизлияния на слизистой рта, а также «общие признаки быстрой (асфиктической) смерти — кровоизлияния на лице и на поверхности шеи, в оболочках век, под легкими и эпикардом, цвет трупных пятен и крови в полостях сердца».
Отвечая на вопрос следователя, Хамович не исключила, что погибший мог самостоятельно нанести себе ранение живота, образовавшиеся от как минимум трех воздействий твердого тупого предмета ушибленные раны лба и кровоподтеки вокруг глаз, однако то, что Леонид сам повредил слизистые рта, эксперт сочла «маловероятным». По ее мнению, раны и кровоизлияния во рту образовались от закрытия дыхательных отверстий «тупым предметом (предметами)» за несколько минут до смерти, которое и привело к развитию механической асфиксии, ставшей непосредственной причиной гибели.
Отвечая на вопрос, могла ли смерть наступить при асфиксии в результате падения пострадавшего «лицом на поверхность твердого предмета (подушки, дивана, иного предмета мебели) и перекрытия таким образом дыхательных путей», эксперт ответила, что такая возможность «маловероятна», «так как при экспертизе трупа не обнаружены какие-либо патологические состояния, [при которых] была бы возможна гибель в случае вышеуказанных обстоятельств, например, состояние алкогольного или наркотического опьянения либо черепно-мозговая травма». Хотя при вскрытии в организме и было обнаружено постороннее вещество — лидокаин — на первой экспертизе следователь не ставил перед Хамович вопрос о том, могло ли привести к гибели его введение.
Следователь, отдавшая распоряжение задержать Александра, сама же освободила его через три дня. «В настоящее время отсутствуют основания для избрания в отношении Филиппова меры пресечения в виде заключения под стражу, так как последний имеет постоянное место жительства в Новосибирске и у следствия не имеется оснований полагать, что он скроется от предварительного следствия и суда», — постановила она. Другую меру пресечения подозреваемому избирать не стали.
Обвинительное заключение по делу об убийстве Леонида было готово в феврале 2015 года. Александра привлекли в качестве обвиняемого лишь за месяц до этого и в тот же день избрали ему меру пресечения в виде подписки о невыезде. По его словам, это произошло после того, как он отказался признавать вину.
За это время по ходатайству следствия были проведены еще четыре экспертизы. Посмертная психолого-психиатрическая не ответила на вопрос о том, «могли ли индивидуально-психологические особенности Филиппова оказать существенное влияние на его поведение во время совершения самоубийства», отметив лишь, что у погибшего были «повышенный уровень тревожности с хронически существующим чувством душевного дискомфорта», «легкость возникновения чувства вины» и «недостаток реалистичности». Одна экспертиза вещественных доказательств не нашла отпечатков пальцев на изъятом на месте происшествия ноже, а другая — каких-либо биологических следов Александра на постельном белье и одежде брата (за исключением следа на штанине джинсов, которую, по словам обвиняемого, он потрогал ногой). Комиссия, проводившая повторное судебно-гистологическое исследование микропрепаратов внутренних органов трупа, пришла к выводу о том, что оценить количество введенного в организм лидокаина невозможно, поскольку у живых людей после инъекции анестетика его концентрация в крови снижается двукратно каждые полтора часа, а как быстро она снижается в крови трупа, науке неизвестно.
Руководствуясь этими экспертизами, следователь в обвинительном заключении восстановила картину преступления так: в не установленный точно период времени с 26 по 28 апреля 2014 года между братьями «на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений возникла ссора», в ходе которой у Александра возник «преступный умысел на убийство [Леонида]». Реализуя его в тот же «период времени», писала следователь, старший брат «умышленно, целенаправленно, осознавая общественную опасность своих преступных действий и предвидя возможность наступления опасных последствий в виде смерти [младшего]», зашел в комнату, где находился последний, и «умышленно нанес не менее четырех ударов в жизненно-важную часть тела — в голову, в область лица», затем взял в руки нож и ударил им Леонида в живот, после чего «неустановленным в ходе следствия тупым предметом сдавил [ему] лицо и шею путем закрытия отверстии рта и носа <…>, продолжая удерживать, пока потерпевший не перестал подавать признаки жизни».
Адвокат Александра Ольга Ковалева обращает внимание, что почти за год расследования следователи не смогли найти не только орудие убийства, но и какие-либо факты, свидетельствующие о том, что к гибели Леонида мог быть причастен ее подзащитный. «Ему вменили, что он нанес четыре удара в голову кулаком, но ни один из свидетелей не видел повреждений на руках Александра, не были они зафиксированы и при его задержании. Действие, которое якобы привело к смерти, тоже следствию неизвестно — даже нет никакого намека, что это за тупой предмет. Если бы это была рука, то при сдавливании на лице остались бы следы от нее, здесь их нет, да и хоть какая-то биология должна была остаться — но нет ни пота, ни слюны, вообще ничего. Нет следов борьбы, но ведь нельзя просто подойти, ударить человека, воткнуть в него нож, задушить, и он никак не будет сопротивляться. Хотя бы наушники, которые висели на шее, в таком случае должны были вытащиться, но и этого нет. Предположить, что Александр их сам вставил, тоже нельзя, потому что нигде нет его потожировых следов», — говорит она.
По мнению Ковалевой, следователь составила обвинение на основании единственного вывода эксперта о смерти в результате механической асфиксии. «Обвинительное заключение просто подогнано к этому заключению. Если асфиксия — значит, тупым предметом, если брат был в квартире, значит, это сделал он. А какую-то цельную картину она не представила, сколько бы мы не пытались добиться хоть какой-то хронологии — хотя бы в каком порядке был введен лидокаин, сломан нос, получено ножевое ранение и развилась асфиксия», — констатирует адвокат.
Не упоминает следователь в обвинительном заключении и историю просмотров на компьютере Леонида за последние несколько дней до обнаружения трупа, хотя в материалах дела ее скриншоты есть. Сначала их снял сам Александр, а после изъятия компьютера — и приглашенный следователем эксперт.
Первый цикл запросов относится ко времени с 13:45 24 апреля до 9:59 25 апреля и имеет шесть перерывов в среднем по полтора часа. Согласно показаниям матери и данным биллинга, вечером в тот день Филиппов-младший созвонился с ней и попросил перевести его на платное отделение из-за долгов по учебе, но получил отказ. После этого телефон Леонида выключился, а в браузере стали появляться странные запросы: «сколько может храниться открытая водка» или «если рюмка водки простоит несколько часов, сильно ли упадет градус», а затем — «нож в грудь», «диафрагма» и «где находится человеческая душа». Параллельно Леонид — или человек, пользовавшийся его компьютером, хотя кроме Александра в квартире никого не было, а тот имел собственный ноутбук — ищет «смешные картинки» на сайте JoyReactor и смотрит аниме.
В течение следующих пяти с половиной часов история браузера пуста, начиная с 15:30 25 апреля Леонид на протяжении почти 11 часов не ищет ничего, кроме японских мультфильмов онлайн, после этого компьютером не пользуются еще 15,5 часов. Около шести часов вечера —вероятно, проснувшись — Леонид вводит запросы, касающиеся человеческой анатомии: «Глубоко ли от кожи находится сонная артерия?»; «Какова максимальная высота, с которой можно прыгнуть в воду и не покалечиться?»; «Можно ли выжить, если упасть в воду с высоту 100 метров и больше»; «Какое самое сильное обезболивающие?»; «Продают ли шприцы в аптеках без документов»?»; «Ножевой бой с точки зрения медика».
После полуночи его внимание переключается на аниме-сериалы Hunter и «Шикимори». В 7:15 утра Леонид интересуется, «что будет, если в вену попадет воздух», в 7:32 слушает песню «Непрерывный суицид» группы «Инструкция по выживанию», в 7:44 читает статью «Анафилактический шок» в Википедии; в 7:48 — текст о внутривенных инъекциях, затем вновь изучает семь статей о лидокаине, после чего опять переключается на аниме, перемежая эпизоды мультсериалов просмотром роликов, в которых блогеры-юмористы дегустируют чипсы и пиццу. Судя по тому, что промежутки между запросами не превышают 30 минут, Леонид непрерывно находится за компьютером почти 17 часов.
После семичасового перерыва, в 18:27 27 апреля, странные запросы продолжаются — на протяжении почти 10 часов Леонид открывает новую страницу в среднем каждые три минуты. Исключение составляет период с 19:14 до 20:22 — согласно аптечному чеку из материалов дела и справке из банка, именно в этот промежуток времени Леонид покупает лидокаин и зубную щетку. «Обезболивающее средство в ампулах»; «Продают ли лидокаин без рецепта»; «Лекарства-убийцы»; «Кеторол»; «Трамал»; «Пенталгин»; «Димедрол»; «Эпидуральная анестезия»; «Домашняя анестезия»; «Солнечное сплетение» — изучению обезболивающих и последствий их употребления студент посвящает всю ночь.
Последние четыре часа в истории браузера — вплоть до того, как компьютер включит Александр — сидевший за ним человек изучал риски, связанные с анастетиком: «Смертельная доза лидокаина», «Передозировка лидокаина», «Бытовые яды», «Апноэ», «Правильный укол в вену», «Тонико-клонические припадки», «Что будет, если ввести лидокаин внутривенно». Последний запрос — фильм «Явись, Азазель».
Выстроить полную хронологию той ночи не удалось и защите, но в одном адвокат Ковалева уверена — повреждения Леонид нанес себе сам. «На это указывает совокупность доказательств. Эксперты допускают возможность самостоятельного причинения ножевого ранения; мы открываем браузер и видим запрос: "Удар ножом в солнечное сплетение". Ссылки в браузере повторяют те повреждения, которые у него имелись — нож в солнечном сплетении, укол в вену. Видно, что человек сам это запрашивает и сам пытается это сделать. Другой вопрос — зачем ему это, — говорит юрист. — Ножевое ранение, не опасное для жизни, он нанес себе сам, а затем под воздействием лидокаина — либо от боли, уже не понимая, что происходит — упал на пол, сломал нос и задохнулся. То есть эти изменения в организме произошли либо из-за того, что он задохнулся, потеряв сознание, либо из-за токсического воздействия препарата на организм, потому что неизвестно, сколько его было в организме. Но никак не от действий Александра, потому что о его причастности не говорит вообще ничего, кроме фантазии следователя».
В январе по просьбе защиты заключение на основании материалов дела составила судебно-медицинский эксперт, кандидат медицинских наук Марина Шилова. Она пришла к выводу, что повреждения слизистой не находятся в причинно-следственной связи со смертью. По мнению специалиста, получив перелом носа за час до наступления смерти, Леонид не перемещался по комнате и не находился в вертикальном положении — об этом свидетельствует отсутствие крови на предметах вокруг и в желудке пострадавшего. «Следовательно, перелом костей носа, также как и прочие повреждения на лице, образовался непосредственно в момент наступления смерти, в момент агонии — не исключено, при наличии и развитии судорожного синдрома, обусловленного некорректным введением лидокаина с последующим падением и наступлением смерти в положении лицом вниз», — говорится в документе.
Непосредственной причиной смерти Шилова назвала «острую дыхательную недостаточность, вызванную развитием тотального отека легких», о чем свидетельствует увеличение их объема и наличие отпечатков ребер на их поверхности, который спровоцировало внутривенное введение лидокаина. В совокупности эти изменения в организме привели к «развитию терминальных нарушений ритма сердца», заключила Шилова. Указанную следствием в качестве причины смерти «механическую асфиксию с закрытием рта и носа посторонними предметами» специалист исключила, поскольку та сопровождалась бы «наличием множественных, разнообразных по характеру и механизму повреждений».
По мнению эксперта, в материалах дела нет «никаких объективных доказательных признаков, указывающих на насильственную криминальную смерть». «В качестве причины смерти указана асфиксия, и действительно, эксперт на вскрытии обнаружил признаки, отражающие асфиктический характер смерти. Но он обнаружил и отек легких, указав, что тот характерен для такой смерти. А он характерен и для токсического воздействия большой концентрации лидокаина — его вообще вводят не в вену, а либо подкожно, либо через спинной мозг. Либо Леонид хотел покончить с собой через ранение ножом, либо просто поранить, но не хватило смелости, и он решил лидокаином обезболить, — объясняет Шилова. — Через 20-40 минут — нарушение сердечной деятельности, развиваются судорожные подергивания мышц, которые переходят в судорожный припадок, человек теряет сознание, падает, и уже через выраженные судорожные сокращения наступает летальный исход. Но летальный исход наступает не от паралича дыхания, не от асфиксии, а от того, что перестает работать сердце, а перестает работать сердце — соответственно, прекращается и дыхание, почему на вскрытии эксперт расценил все явления как проявление асфиксии».
Судья Ленинского районного суда Новосибирска Дмитрий Самулин начал рассматривать дело в отношении Филиппова в марте 2015 года. Заседания проходили крайне нерегулярно, иногда перерывы между ними достигали двух месяцев. Выступая в суде, одногруппники погибшего в один голос характеризовали Леонида как крайне замкнутого человека и говорили о проблемах с учебой, из-за которых на третьем курсе тот почти перестал приходить в университет. Общий друг братьев Владислав Котов в ходе судебного заседания вспомнил, что Александр рассказывал ему о попытках суицида Филиппова-младшего еще до поступления в университет. Дружившая с Леонидом еще в Усть-Илимске свидетель Саша Никитенко рассказала, что после смерти отца тот впал в депрессию и стал вести себя странно, иногда пропадал на месяцы, а в 2013 году стал рассказывать девушке «не очень приятные вещи». Саша сделала вывод, что таким образом юноша подталкивал ее к разрыву отношений: в частности, Леонид вспоминал, как в школьные годы дважды пытался свести счеты с жизнью, а после поступления в университет зарегистрировался на «форуме самоубийц», где общался с девушкой, которая «советовала ему, как лучше покончить с собой».
Решение по делу в отношении Александра суд вынес 21 марта 2016 года. За это время подсудимый успел жениться на Ирине и стать отцом. На заседание он пришел с сумкой вещей, вспоминает Татьяна: «Я верила, что разберутся — не может ведь быть, чтобы человек ничего не совершал, а его посадили? Но он говорил: "Мама, никого не оправдывают, и меня не оправдают, слишком прокуратура хочет, чтобы меня обвинили"». Но опасения Александра не подтвердились.
«Как видно из показаний всех лиц, допрошенных по настоящему уголовному делу, никто из них не указал на какую-либо, в том числе предположительно возможную, причастность подсудимого к совершению инкриминируемого преступления», — резюмировал судья. По мнению судьи Самулина, не нашла своего подтверждения вина Филиппова и при сопоставлении друг с другом письменных материалов дела. «Анализ судом [доказательств] показывает, что в основу обвинения <…> положены, главным образом, выводы судебно-медицинской экспертизы о том, что смерть наступила в результате механической асфиксии. <…> Однако <…> представленных стороной обвинения доказательств недостаточно для однозначного вывода о том, что [Леонид] Филиппов: а) был убит другим лицом; б) этим лицом является подсудимый <…> Факты наличия в крови Филиппова лидокаина и следа на руке от инъекции были установлены, <…> однако доказательств, опровергающих связь этого факта с возможным суицидом, суду представлено не было», — говорилось в решении. Указал Самулин и на то, что следствием не были устранены противоречия между заключением специалиста Шиловой и судмедэкспертизами. Не были представлены, продолжал судья, и сведения о «твердом предмете», которым подсудимый мог задушить пострадавшего, или хотя бы его характеристики: «Представленные стороной обвинения доказательства вины Филиппова спорны, противоречивы, могут получить различное толкование, в связи с чем вызывают сомнения». В результате суд оправдал Александра и признал за ним право на реабилитацию.
«Когда его оправдали, я ревела от радости, никак не могла успокоиться — я залезла в сумасшедшие долги, чтобы были адвокаты, чтобы только его вытащить, заплатила деньги за экспертизу, даже взяла себе как потерпевшей адвоката, потому что думала, что так эффективнее — и вот все не зря!» — вспоминает Татьяна. Но радость матери была недолгой.
В конце мая 2016 года судебная коллегия по уголовным делам Новосибирского областного суда рассмотрела апелляционное представление прокуратуры и отправила дело на новое рассмотрение. Формальным поводом послужило нарушение УПК, якобы допущенное судьей, поскольку тот в приговоре одновременно указал на непричастность подсудимого к совершению преступления и на отсутствие самого события преступления. «Таким образом, излагая в описательно-мотивировочной части приговора основания оправдания Филиппова, суд допустил существенные противоречия, которые влияют на решение вопроса о невиновности (виновности) Филиппова в инкриминируемом ему деянии», — решили в коллегии.
Для Александра и его семьи все началось заново. На этот раз его дело рассматривала судья того же Ленинского райсуда Екатерина Кашина. По словам адвоката Ковалевой, второй процесс зеркально повторял первый, с той разницей, что теперь судья интерпретировала показания свидетелей и экспертов не в пользу обвиняемого. «Те же свидетели, доказательства — ничего не изменилось, но процесс шел с обвинительным уклоном изначально. Те же самые эксперты, которые проводили эти экспертизы и которые также не могут сказать, почему они на 100 процентов уверены, что причиной смерти послужила механическая асфиксия. Я эксперта просила выделить специфические признаки, которые от асфиксии — вот чтобы "мы видим этот признак и понимаем, что все, это сто процентов механическая асфиксия, потому что ничему более этот признак не присущ", но она их назвать не смогла. То есть видим асфиксию, а то, что ваши коллеги же говорят, что он сам мог себе лицо разбить и нанести удар ножом, то, что был лидокаин — это судью уже не волновало», — говорит адвокат.
В свою очередь защита предоставила суду еще одно заключение эксперта — психиатра-нарколога Марины Чухровой, специализирующейся на изучении девиантного поведения, которая усмотрела в случае Леонида «выраженное личностное расстройство по шизоидному типу» и не исключила попытки демонстративного самоповреждения. По предположению специалиста, нанося себе раны, юноша, возможно, рассчитывал на госпитализацию и справку от психиатра, которая помогла бы ему избежать армии после все более вероятного отчисления из вуза. Однако на этот раз суд не учел ни заключение Чухровой, ни заключение Шиловой, сославшись на то, что они были получены «вне рамок уголовного процесса».
Второе решение по делу Ленинский суд вынес 24 июля 2017 года — в день рождения Леонида. На этот раз основной упор в приговоре был сделан на показания экспертов, выступавших в суде. Так, опровергая довод защиты о том, что причиной смерти могли стать последствия неправильного введения лидокаина, судья сослалась на показания эксперта Граховского, который говорил в суде, что даже в случае возникновения припадков, подобных эпилептическим, «если человек падает на твердую тупую поверхность, одновременно нос и рот поврежден быть не может».
Версия о том, что смерть потерпевшего могла наступить в результате падения и потери сознания, по мнению судьи, была опровергнута выступлением эксперта Хотченко, которая рассказала, что «при лежании на твердой плоской поверхности одновременного закрытия отверстий рта и носа не может быть даже при наличии перелома носа». «Таким образом, в судебном заседании достоверно установлено, что смерть наступила не в результате несчастного случая, а в результате механической асфиксии. <…> Наличие в браузере компьютера потерпевшего ссылок на посещения различных сайтов свидетельствует лишь об интересе со стороны посещающего данные сайты лица к размещенной на них информации, но не свидетельствует о том, что полученная информация была использована этим лицом либо применена на практике», — постановила судья. Из обвинения она исключила лишь ножевое ранение — поскольку оно, согласно заключению экспертов, могло быть причинено самим потерпевшим. Судья Кашина назначила Александру наказание — восемь с половиной лет в колонии строгого режима.
Приговор Александру уже устоял в апелляционной и кассационной инстанциях. При этом оба суда отнеслись к рассмотрению жалоб формально, отмечает адвокат Ковалева, называющая их решения «отписками». «"Вина доказана, установлена причастность, собраны материала дела". Формальные фразы. Но мне ведь хочется понять — раз вы обвиняете человека в убийстве, то напишите хоть какой-то аргумент, на чем строится ваше убеждение, я же должна это знать как защитник? Но там нет ничего, никакой аргументации», — говорит она.
Сейчас у Александра осталась последняя инстанция для обжалования — Верховный суд. Защита планирует подать жалобу в июне.
«На протяжении всего следствия они предлагали Саше взять вину на себя с переквалификацией дела на убийство по неосторожности и тогда получить меньший срок. Но он этого не делал. Я до сих пор не могу прийти в себя после всего, что произошло, но сейчас я знаю, что я должна как-то жить, как-то зарабатывать, чтобы поддерживать его, и чтобы все это закончилось, поэтому я верю, что нас услышат в Верховном суде. Каким образом можно, чтобы в отсутствие доказательств — и человек сидит в тюрьме? Я не могу это объяснить, но я не теряю надежды — я хожу в храм, я молюсь богу, и очень хочу, чтобы все закончилось хорошо, поскорее», — говорит Татьяна.
Она по-прежнему винит себя в том, что не уследила за сыном, который из-за гибели отца, неразделенной любви и проблем с учебой покончил с собой. «Если бы он знал, какие будут последствия, он этого не сделал бы никогда. Но вина здесь только моя, надо было бросить работу, заниматься детьми, сидеть дома. И ничего бы этого не произошло», — уверена мать.
Дело о шприце с лидокаином. Как сесть за убийство, которого не было
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML