Почему я думаю, что могу говорить о проблемах этой системы? Я работаю в здравоохранении с 2005 года. Я фельдшер по первому медицинскому образованию и начинал с должности санитара в гинекологическом отделении. Дальше были муниципальные больницы и скорая помощь, где я работал медбратом и фельдшером соответственно. Потом муниципальная больница — в должности врача анестезиолога-реаниматолога. Кроме того, я успел поработать преподавателем в медицинском колледже и анестезиологом в областных учреждениях. Несколько раз я выезжал в другие регионы, чтобы получить дополнительную практику по специальности и понять, что там происходит.
Будучи фельдшером и медицинским братом, я застал такое явление как «оптимизация». Суть этого процесса была в том, что сократили специализированные бригады (не стало нейро-, кардиобригад), а должностные обязанности этих специализированных структур переложили на плечи простых фельдшеров. Это сильно увеличило нагрузку на линейного фельдшера как количественно, так и качественно, к чему многие не были готовы (они и не могли быть готовы, но об этом позже). В поликлиниках уменьшили время на прием одного пациента, теперь оно составляло смешные 12 минут.
Так называемая «оптимизация» заключалась в уменьшении расходов из бюджета за счет увеличения нагрузки и снижения качества медицинской помощи. В то время мы и так уже сильно ощущали кадровый голод, так как многие не выдерживали нагрузки, а после «оптимизации» ушли даже опытные специалисты. Ушли куда угодно, лишь бы там не было бесконечного конвейера.
Почему многие врачи были не готовы к качественным изменениям нагрузки в процессе «оптимизации»? Мой преподавательский опыт показал, что качество выпускаемых сотрудников сильно хромает. Из-за кадрового голодом и малой оплатой одной ставки любому врачу приходится работать на несколько ставок. Время, которое он мог бы потратить на студентов, вытесняется нагрузкой на работе. Врач работает, проходит время — и вот он уже пенсионер и совмещать несколько ставок уже не может. Только тогда он обращает внимание на преподавательскую деятельность как штатную полную занятость. Так получается, что подрастающее поколение врачей учат либо вымотанные бешеной нагрузкой совместители, либо глубокие пенсионеры — по-старому, как их учили когда-то давно.
В итоге мы получаем весьма низкое качество выпускников. Именно поэтому молодые специалисты среднего звена вынуждены учиться непосредственно на рабочем месте. Увеличившаяся нагрузка такой возможности не дает — и просто выбила многих из практической медицины, что еще больше усилило кадровый голод.
Сейчас много говорят про неквалифицированных врачей, которые «ничего не знают». На одного участкового терапевта сразу ложится мощная нагрузка, которая не оставляет времени на постоянное самообразование. Это приводит к профессиональному застою. Добавим к этому систему выбора лекарств: закупки препаратов по закону проходят по принципу «кто дешевле предложил». В итоге лечение происходит почти исключительно дженериками, качество которых вызывает вопросы. Мы получаем замкнутый круг, где врач постоянно вынужден лечить дженериками, а возможности получить какую-либо иную информацию о новых препаратах, методах лечения, у него почти нет. Врач вынужден лечить тем, что есть. Поликлиническая система деградирует дальше.
В административном звене зачастую процветает кумовство и клановость. Но главной проблемой является невозможность медицинского персонала влиять на своих руководителей. Человек, занимающий административную должность, отрывается от реальности отделения или учреждения, которым руководит. На чем основываются его решения? Хорошо, если он открыт для критики, но чаще это не так. Это в меньшей степени касается администраторов низшего звена, потому что они продолжают вести клиническую деятельность, но чем выше уровень, тем больше руководитель оторван от непосредственных процессов. Я являюсь сейчас свидетелем развала как минимум одного НИИ и одного отделения: они развалились исключительно по причине качества руководства.
Профсоюзы вроде бы должны защищать работников от давления со стороны своих руководителей. Но они не работают, так как являются частью медицинских учреждений и на них легко оказать давление. В профсоюзах нет юристов, в них те же врачи. Получается, что каждому работнику приходится защищаться самостоятельно, в том числе от руководства. Не все это могут, поэтому врачи и младший персонал беззащитны перед административным произволом. Понимаешь, что ротация руководства — это благо и хотелось бы иметь возможность ее устраивать.
Вот с такой картинкой мы пришли к пандемии коронавируса. В результате «оптимизации» первичное звено не справляется с огромным количеством обращений: станции скорой помощи, поликлиники и муниципалитеты просто захлебнулись. Зачастую на небольшой город или район работает единственный врач-терапевт, а то, что нам вещают с экранов телевизоров, справедливо только про центральные города России. Они высосали кадры с периферии, еще больше обостряя все эти проблемы.
Мы подходим к важному рубежу. В результате демографической ямы 90-х нас, медработников, не стало больше. Трудовая миграция до недавнего решала это хоть как-то, но в результате экономического курса России скоро даже иммигрантам будет невыгодно переезжать. Люди пенсионного возраста, доля которых в здравоохранении все больше, уйдут из профессии. Коронавирус все эти проблемы обострил.
Проблем в здравоохранении очень много, а быстрых и дешевых путей их решения нет.
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML