Сайт «Сибирь.Реалии» опубликовал письмо Асташина из норильской колонии о порядках тюремной жизни. Тайга.инфо перепечатывает текст издания «Ломка зеков, прикрытая законом».
Иван Асташин — осужденный за участие в «Автономной боевой террористической организации». «Дело АБТО» — уголовное дело о серии поджогов, которые были квалифицированы ФСБ как террористическая деятельность и в рамках которого проходило десять молодых людей, приговоренных в 2012 году к различным срокам от условных до 13 лет лишения свободы в колонии строгого режима самому Асташину. Позднее ему снизили срок до 9 лет и 9 месяцев. «Мемориал» включил Асташина в список политзаключенных. В заключении он находится уже девятый год. Сначала Асташин отбывал наказание в Красноярской ИК-17. В 2014 году его этапировали в Норильск. Его письмо редакции издания «Сибирь.Реалии» передал осужденный по «Болотному делу» Владимир Акименков.
В своем письме Асташин рассказывает об устройстве жизни на зоне, различиях между кастами и психологическом давлении на осужденных. Текст публикуется с незначительными правками. Иллюстрации предоставил художник Станислав Таничев, который уже не раз поддерживал политзаключенных, в частности, помогал осужденным по «Болотному делу».
Ч. 1 ст. 106 УИК РФ: «Осужденные к лишению свободы могут привлекаться без оплаты труда только к выполнению работ по благоустройству исправительных учреждений и прилегающих к ним территорий».
На неискушенный взгляд вроде бы все нормально. Благоустройство там; цветочки, наверное, возле бараков сажают… Сами для себя же. Что тут такого?
Ан нет. Все не так просто.
Начну с того, что это самая известная среди зэков статья УИК. Современный каторжанин может не знать вообще никаких статей УИК, но уж про 106-ю слышал наверняка.
Так в чем же дело?
Во-первых, надо помнить, что мы в России, а не в цивилизованной Европе. Во-вторых, в тюрьме. А в российской тюрьме даже распоследний ключник считается с «понятиями».
Между тем злые полицейские в злых зонах любыми путями стараются «сломать» зэка, чтобы он переступил через эти самые «понятия» и через чувство собственного достоинства.
What the fuck? — воскликнет кто-то.
Чтобы разобраться в этом, надо принять за аксиому то, что в отечественной пенитенциарной системе все зэчье разделено на касты — «масти». И у каждой касты свой удел. И это данность. Даже легавые, встречая этап, интересуются у каждого вновь прибывшего, кем тот живет, — дабы чего не вышло.
Основную массу населения зон и тюрем, скажем, 70%, составляют «мужики». Так и говорят: «Живет мужиком». Мужики живут сообща, придерживаются того самого Уклада (свод основных правил жизни в тюрьме, таких, например, как, например, «при разговоре не поднимайте ни рук, ни ног». — С. Р.) и «понятий», прислушиваются к Бродягам (это тоже каста), чтят Воров и вместе противостоят полицейским — по крайней мере, так декларируется.
Вторая по численности каста составляет около 10−20% от всего количества заключенных, хотя, конечно, в разных зонах по-разному. Это «красные». Они же козлы, вязаные, шерсть. Это зэки, которые работают на администрацию (дневальные, завхозы, коптеры, бригадиры, «пожарники», прессовщики) или являются хозобслугой (баландеры, посудомои, рабочие из стройбригады). «Красные» обычно живут по принципу «каждый сам за себя» и почти всегда работают с оперотделом. Мужик может «повязаться», но красный мужиком уже не станет. Обратной дороги из козлятника нет.
Далее, на самой нижней ступени социальной лестницы стоят обиженные — они же петухи или дырявые. Это особая каста — «неприкасаемая». Подробно об этом явлении я рассказал в очерке «Тюрьма и *** (мужской половой орган — прим. ред.)».
Соответственно, если есть разделение на касты, есть и «разделение труда». Причем петух может делать любую работу, но, если ты живешь мужиком, тебе нельзя делать работу ни вязаного, ни обиженного. В тюрьме в таких случаях обычно используют слово «неприемлемо». В противном случае ты сам можешь оказаться в козлятнике или в петушатнике. Или, как минимум, заработать «сбой по жизни».
Что все это значит? А значит это, что тебя уже не примут в обществе. Или, в случае «сбоя», будут относиться как к неполноценному.
Выглядит это так. Малой приехал этапом из ИК-17 в ИК-15, просидел две недели в карантине и вышел в лагерь. В бараке у него первым делом поинтересовались: кем живешь? Мужиком. Ну и коли так, то и встретили соответствующе. Сварили чифира, собрались, дали сигарет, чая, мыльно-рыльного на ход ноги. Сидят, чифирят, общаются мужики.
Лысый: «А чем занимался на 17-й? Может, работал где?»
Малой: «Да так, ничем… Ну, в баню выходил работать…»
В этот момент кружка с чифиром, идущая по кругу, останавливается и Малому уже больше не передается.
Лысый: «Где-где? В бане работал?!»
Тихий: «Так там же петухи работают…»
Малой: «Не только петухи… Вязаные работают».
Немец: «Ну уж точно не мужики!»
Лысый: «Мужику неприемлемо в жилке работать, тем более в столовой, в бане. Ты не знал, что ли?! Ты же с Бурятии приехал, там всё доводят».
Малой: «Да я только три дня там работал…»
Немец: «Какая разница — два дня, три дня?! А если бы ты в жопу только два дня ****** (занимался сексом — прим. ред.), что — не петух?»
Лысый: «Так, короче. Смотрящий придет, еще поговорим, что с тобой делать за то, что ты нас обманул, назвавшись мужиком. Но как тебе жить, я тебе и так скажу, и любой здравый скажет: мужиком не называйся, в кружку к мужикам не лезь, жить будешь в секции с красными… Ну, ты меня понял. И зубы не показывай! А то придется тебе их подправить».
Когда говорят, что у человека «сбой по жизни», это значит, что он сделал что-то неприемлемое для мужика, но красным назвать его нельзя, так как на должности он не стоял, в хозобслуге не работал и контракт с оперотделом не заключал. Имея «сбой по жизни», ты остаешься мужиком, но уже «поражен в правах».
В Красноярском крае «стандартные» «сбои по жизни», которыми полицейские всячески стараются замарать арестантов, это «отказ от Воровских традиций» и «хозработы», т. е. выполнение требований ст. 106 УИК РФ.
Издавна уборка общественных мест — это удел обиженных. Продолы, коридоры, общие туалеты локалки — все это в российских зонах, как правило, убирают те, кто в тюремной иерархии занимает низшую ступень. Бывает, что территорию лагеря убирают и вязаные, но мужики — никогда. Мужику это неприемлемо.
Мужик может убирать только за собой и себе подобными. В камере, где сидят исключительно мужики, убираются, конечно, сами мужики. Но если в хате сидит хотя бы один вязаный, мужик там за тряпку уже не возьмется — мыть полы и чистить дальняк будет краснюк. А если в хате есть обиженный — то к параше, кроме него, вообще никто не подойдет.
Зачастую за красивыми словами о «благоустройстве территории» (ст. 106 УИК) зоновские надзиратели предлагают сделать тебе простое действие — на камеру подмести локалку или прогулочный дворик, — зная, что тебя это дискредитирует в глазах других зэков. Соответственно, взял метлу в руки — приравнял себя к красным и петухам — заработал «сбой по жизни».
В иных лагерях, где между вертухаями и заключенными «мир — дружба — жвачка», данная унизительная процедура отсутствует вовсе.
Где-то могут предложить «всего лишь» расписаться за 106-ю, но это тоже неприемлемо. Могут поорать, побить. Но если лагерь «черный», то сильно упорствовать не будут.
Но где действительно ломка, там за 106-ю тебя будут убивать.
В Красноярском управлении ФСИН среди зон строгого режима для первоходов ИК-17 уже много лет служит своего рода помойным ведром, где зэков, приехавших с «черных» управ, пытаются замарать. В 95% случаев сотрудники зоны своего добиваются и отправляют зэка на другой лагерь уже «с клеймом».
Прибывший в ИК-17 этап встречают обычно словами: «Проблемы с хозработами есть у кого?! У кого есть, ******* (бить — прим. ред.) будем прям здесь!»
15 из 16 человек уныло молчат, один с достоинством произносит: «Я не буду делать хозработы». Товарищ майор сплевывает на пол: «Я тебя ***** (изнасилую — прим. ред.)».
Всех прошманывают и уводят в карантин, а «отказника» оставляют. Бедолагу забивает толпа сотрудников зоны, буквально втаптывая его в пол. Потом вдруг заключенного закидывают на стол и стаскивают с него штаны вместе с трусами. Обездвиженный человек чувствует в жопе что-то постороннее, мелькает мысль: «Приехали…». С трудом выворачивает голову, и вздох облегчения вырывается у него из груди: сзади стоит медичка — в жопе всего лишь ее рука. Не опустили.
В ИК-17 за 106-ю при мне никого не опустили, хотя где-то и до такого может дойти. Обычно просто пугали, но пугали натуралистично — те, кто не знает порядков этой зоны, зачастую реально думают, что за отказ от хозработ их ****** (изнасилуют — прим. ред.) или «щелкнут» *** (мужским половым органом — прим. ред.)
Но есть у красноярских мусоров и «секретное оружие». Если избиения не помогают, а на угрозы ****** (изнасиловать — прим. ред.) зэк не ведется, прибегают к последнему средству — карательной психиатрии. Галоперидол, аминазин, модитен-депо — я не знаю, что именно они колют. Но колют по-взрослому. Аж шуба в трусы заворачивается.
Может случиться так, что «сбой по жизни» никак не помешает зэку на его дальнейшем пути. А может — и помешает.
Во-первых, это как минимум неприятная процедура. По арестантскому этикету человек должен курсовать окружающих об имеющихся у него «сбоях». В бараке, в киче¸ в БУРе, с СУСе при встрече, когда все собираются и пускают кружку чифира по кругу, заехавший зэк говорит: «Мужики, у меня имеются сбои по жизни: отказ от Воровских традиций и хозработы».
А дальше, как говорится, все зависит от контингента. Могут сказать: «Да нормально все, не гони. Бывает». А могут начаться расспросы: а как? А почему так, так и так не сделал? Смалодушничал?
Надо понимать, что арестант со «сбоями по жизни» — «неполноценный» мужик. Он не может быть смотрящим, не может высказывать своё мнение при серьезных разговорах, пока у него не поинтересуются. Некоторые зэки способны и при обычном бытовом конфликте подчеркнуть его «неполноценность»: «Да ты вообще с чего взял, что можешь говорить со мной на равных?! Я чист, а у тебя свой по жизни, 106-я. Так что сиди на жопе ровно и не хрюкай!»
Мало того, за «сбой по жизни» могут даже мусора подчеркнуть: «Ты же делал хозработы на 17-й, а почему здесь [в другом лагере] не хочешь делать?» или «У тебя же есть хозработы, а почему ты дворики [в ШИЗО, в ПКТ, в СУСе] убирать не хочешь?» И будут тебя с удвоенной силой ломать, зная, что однажды тебя уже сломали.
Таким образом, пользуясь формулировкой 106-й статьи УИК и тюремными понятиями, сотрудники ИК в зонах, где есть ломка, стараются любыми путями поставить на заключенном клеймо «неполноценного», чтобы он потом «права голоса» не имел, рот не раскрывал — не мог подбить массу на бунт или какое-либо иное противодействие администрации. Да и просто деморализовать — чтобы даже мыслей о сопротивлении не было.
Примечание: В августе 2016 года близкие Асташина подали жалобу в ЕСПЧ на нарушения, допущенные Россией в отношении него. В частности, в жалобе говорится, что отправка человека, прописанного в Москве, для отбывания наказания в Норильск, с которым отсутствует сухопутное сообщение, нарушает 8 статью Европейской конвенции о правах человека (право на уважение частной и семейной жизни). Однако Московский городской суд признал этапирование Асташина в Норильск законным.
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML