«Опий-сырец — мой любимый наркотик. Кто попробовал слезу мака, плакать будет всю жизнь, это доказано. Вот я трезвый — и я плачу», — говорит Иван, 41-летний строитель из крупного сибирского города (имя изменено по просьбе героя).
Иван употреблял наркотики 18 лет. Начал, когда был подростком: «Раза четыре попадал в места лишения свободы. Я с малолетки начал, с 15 лет, тогда в первый раз посадили — и понеслась». Употребление наркотиков и периодические отсидки поначалу удавалось совмещать с семьей и работой, пусть и с трудом. Люди, которым он был небезразличен, говорили: «Парень, у тебя проблемы, тормозни». Но Иван считал, что у него все под контролем.
«В итоге я докатился до днища, когда работы нет, семье я нахрен не нужен — ни родителям, ни дочери, — вспоминает мужчина себя восьми лет назад. — Я в зеркало смотреться не хотел, потому что самому себе в глаза смотреть стремно было».
Без особой надежды, когда Иван и сам начал считать себя «конченым человеком», отец через родственников устроил ему лечение в наркодиспансере. Иван не сопротивлялся: «Я устал уже к тому времени от того, что денег нет, воровать страшно, в жизни разруха полная. Мне терять было нечего».
В отделении детоксикации он увидел плакат: «Каждый наркоман когда-нибудь бросит употреблять наркотики, но кому-то это удастся при жизни». После детокса он хотел поехать в реабилитационный центр, но в государственном, бесплатном, не было мест, а на коммерческую реабилитацию не было денег. Тогда он позвонил по телефону «Анонимных наркоманов» (АН), указанному на том самом плакате.
«Прямо вот вышел из детокса и позвонил. Мне сказали: „Добро пожаловать, ты нам нужен“», — вспоминает тот звонок Иван.
Его и правда ждали: пока он ехал к месту встречи, с ним созванивались, чтобы он не потерялся и не передумал, а потом довезли до его первой группы АН. «Меня встретили ребята на машине. Они так выглядели, как будто это мои подельники, — рассказывает Иван. — Они были очень похожи на тех, с кем я употреблял и вообще жил эту жизнь, но они почему-то были трезвые и улыбались. Поэтому у меня не было напряжения, я оказался в своем кругу, на расслабоне, как в доме родном».
Впечатление, что все его ждут и все ему рады, повторилось и на собрании: «Было ощущение, будто все собрались ради меня, будто все знали, что я приду. Я себя ненавидел, а ко мне подходили, обнимали, говорили: „Брат, возвращайся“».
Иван пришел на следующий день. И на следующий. И еще: «Семь лет и четыре с небольшим месяца я хожу на группы — и остаюсь трезвым».
«Членами, АН являются люди разных рас, культур, возрастов и профессий, у них разное происхождение. Единственное условие для членства в АН — это желание прекратить употребление наркотиков. У нас нет никаких членских взносов или ежегодных платежей: мы находимся на полном самообеспечении за счет добровольных пожертвований наших членов и продажи литературы. АН — это общественная организация, которая проводит более 70 000 собраний в неделю в 144 странах», — говорится на сайте «Анонимных наркоманов» России.
Иван, безусловно, желал прекратить употребление наркотиков, но выздоровление не всегда шло гладко. Через полтора года после начала посещения групп Ваня едва не разрушил «все, что было построено». За время трезвости он успел найти некриминальную работу, поверил в себя, начал заниматься здоровьем, поэтому стал реже посещать группы. И чуть не сорвался.
«Я вдруг заметил, как общаюсь с людьми, как ору на подчиненных, как меня бесит вообще все, что не по-моему. И когда я понял, что в жизни начинается трэш, что я на людей кидаюсь и могу нанести им вред так, что меня опять посадят, я снова прибежал на собрание», — объясняет Иван.
Он убедился, как важно ему ежедневно напоминать самому себе, что он зависимый человек и что его проблема связана не только с тягой к наркотикам и алкоголю, но и с «нездоровыми мыслями в голове».
«Я не могу воспринимать происходящее, как нормальные люди. Я часто думаю, что все вокруг должно подстроиться под меня, но этого не происходит, и меня это злит. Я двадцать лет так жил, как будто мне все должны. Собрания, АН напоминают мне, кто я такой. На группах я слушаю других ребят, которые научились поступать по-новому. И собрания дают мне надежду, что и я когда-то смогу улыбаться и чувствовать себя счастливым».
С этим пониманием он встретил коронавирусную изоляцию в апреле 2020 года. Очные собрания АН повсеместно закрылись на карантин, чтобы люди не собирались толпой в одном помещении, но группы организовали в приложении для коллективных видеозвонков Zoom.
«Я вообще из тех людей, которые не привыкли общаться по видеосвязи, разве что с дочерью и парой друзей. С остальными мне всегда было страшно и неловко», — говорит Иван. Но не ходить на группы было нельзя — иначе потеряется контроль над жизнью.
«Мне помогло то, что мы сначала провели пробное собрание, на котором были родные мне люди. Мы попробовали делать все то же самое, что на живом собрании: делиться друг с другом опытом выздоровления. Пусть и по видеосвязи, но на душе стало тепло. Хотя сейчас мне не хватает обнимашек, — сожалеет Иван. — Мне важно подойти и обнять человека. На Zoom-собрании этого нету, но все равно приятно видеть друзей и ощущать эту надежду».
Иван посетил свое первое Zoom-собрание АН именно на карантине, но, вообще, практика встреч в интернете не нова для «Анонимных наркоманов» — их организовывали и раньше, чтобы поддерживать тех участников сообщества, кто по разным причинам не мог дойти до очной группы, а выздоравливать хотел. Участие в группах — дело добровольное и бесплатное.
Кроме отсутствия обнимашек участников АН на карантине огорчает, что к онлайн-собраниям присоединяется не так много новичков. Иван за время онлайн-встреч видел только одного впервые «пришедшего» на группу человека. Возможно, появиться на первом собрании онлайн психологически сложнее, чем в реальной жизни, тем более, если новичок «кумарит», то есть испытывает синдром отмены наркотиков, проявляющийся в виде физических и психических страданий. Но и таких людей рады видеть на собраниях (расписание Zoom-встреч можно найти на региональный сайтах АН).
Недавно Иван не выдержал и приехал к дочери и внучке, которая родилась совсем недавно (они живут за городом). Говорит, спустя месяц самоизоляции не смог больше не видеть их: «Мылся, оттирался, пытался себя обеззаразить. Внучку полдня на руках носил, умилялся — мне это очень важно».
Психолог из Новосибирска Светлана Лысенко считает, что сохранение помогающих групп пусть даже и онлайн — чрезвычайно важно для людей с зависимостями, с психиатрическими диагнозами или уязвимых к стрессу и другим негативным факторам.
«Если мы говорим о группе поддержки по двенадцатишаговой системе (по которой и работают АН — прим. Тайги. инфо), то я очень ее уважаю, потому что я вижу, что людям, которые посещают группы, они правда помогают, — говорит Лысенко. — Это важно, потому что когда человек один в своей проблеме, он сталкивается с чувством вины, со стыдом. А когда человек приходит в группу, где много людей с такой же проблемой, то понимает, что он не один такой, и есть люди, которые уже сумели решить ее в какой-то степени».
Сама Светлана проводит онлайн психотерапевтические группы: «Я веду на карантине арт-терапевтические встречи, это группы поддержки, на которых люди могут поделиться тем, что они чувствуют, и получить поддержку от другого. Не так важно, что именно мы делаем вместе, рисуем или выполняем другие упражнения. Важно, что людям это помогает справляться».
Из-за финансового кризиса, вызванного карантином, люди, которые могли получать психологическую помощь за деньги, теперь ищут ее за меньшую цену или бесплатно, говорит Светлана. Недавно она примкнула к объединению психологов и психотерапевтов «Чистые когниции» в проекте «Психология против короны». За месяц самоизоляции им удалось запустить 15 групп поддержки (кризисную, рефлексивную, группу навыков и группу для родителей), помощь в них получили уже больше 100 человек.
«В том числе работает кризисная группа для людей с психиатрическими диагнозами, — добавляет Светлана. — Ее участники посещали группы при психоневрологических диспансерах, а они сейчас закрыты. Глобальная причина, из-за которой мы делаем этот проект — профилактика суицидов. Потому что когда людям плохо и им некуда с этим пойти, может случиться нехорошее».
Светлана отмечает, что дистанционная поддержка требует и от помогающего специалиста, и от участников группы гораздо больших усилий, потому что в онлайне людям сложнее сконцентрироваться.
«По моему опыту, одно собрание может оптимально длиться не более двух часов, потому что это правда тяжело — фокусировать свое внимание у экрана, — объясняет Светлана. — Само нахождение с другими людьми в реальном пространстве помогает удерживать внимание, оставаться в моменте и не быть в болезненном состоянии. А когда мы ведем группу поддержки онлайн, и кто-то отключает камеру, например, то не очень непонятно, что происходит. А ведь я как ведущая отвечаю за состояние человека. Но онлайн в любом случае лучше, чем ничего».
С тем, что онлайн-группа поддержки лучше, чем отсутствие всякой поддержки, согласна и Евгения, 35-летняя участница новосибирского сообщества людей, живущих с ВИЧ.
«Я узнала о своем ВИЧ-статусе два года назад, будучи беременной, когда проходила комиссию для аборта. Только поэтому я сразу пошла в Центр СПИД, мне нужна была справка для аборта, — говорит она. — В противном случае я бы туда не пошла первые года два точно, потому что мне было очень трудно принять диагноз. Мне казалось, что это не про меня, что анализ перепроверят и скажут, что это неправда. У меня трое детей, и я не понимала, как буду жить с ними и как вообще существовать. Были мысли о суициде».
Женю инфицировал муж. Он знал о своем статусе, но признаться боялся. Все вскрылось, когда они вместе пришли в Центр СПИД, где мужа уже несколько лет, как потеряли.
Повезло, что в Центре СПИД Жене сразу рассказали о группе взаимопомощи для людей с ВИЧ «Остров» и настоятельно посоветовали посетить ее. На первых встречах Женя постоянно плакала. Потом слезы отступили, но очень хотелось, чтобы кто-то «нажал кнопку, которая отвечала за принятие». Благодаря группе взаимопомощи, вспоминает Женя, это произошло как-то незаметно для нее самой — просто постепенно «отпустило»: «Я видела других людей с ВИЧ, у которых все хорошо, и тоже приняла это все».
Мужа она простила и утверждает, что ВИЧ никогда не становится причиной для семейных разборок.
Постепенно Женина потребность получать поддержку сменилась горячим желанием отдавать. «Для меня очень важно побыть на группе, я хожу туда каждую неделю как на работу. Порой я прихожу не столько задать вопросы, сколько побыть в этом окружении, где люди такие же, как я. Просто послушать их — это зарядиться позитивной энергией. Это какое-то волшебство и чудо», — объясняет Женя свою любовь к «Острову».
Когда объявили режим самоизоляции, и встречи на какое-то время прекратились, у нее «началась ломка» — сильно не хватало сообщества. «Я думала: если мне плохо без группы, то, наверное, я такая не одна. Поэтому я предложила организовать онлайн-встречу, — говорит Женя. — Собственно, первой встречей, где я впервые в жизни была настоящей ведущей, стала „карантинная“ женская группа в Zoom».
Два часа в онлайне пролетели незаметно, уверяет Женя. На группу собрались даже те девушки, которые давно не выбирались на очные встречи. Некоторые присоединились к конференции специально, что поддержать Женин дебют в качестве ведущей. «Когда участницы давали обратную связь, все были очень довольны, ни у кого не было технических сложностей, все всех слышали, все, кто хотел, высказался», — радуется она.
Евгения хотела бы сохранить онлайн-группу и после карантина: «Конечно, личные встречи, когда коронавирус отступит, возобновятся, но многие не могут физически посещать группы, а взаимопомощь, особенно для женщин с ВИЧ, очень важна». Особенно в самоизоляции, которую Евгения, например, пытается стойко выдерживать.
«Я сама ответственно сидела дома, а как стало теплее, так мы с детьми начали выбираться на прогулки, избегая людей и детские площадки, — говорит она. — В магазин хожу в перчатках и маске, пользуюсь антисептиком, мою руки — делаю все, чтобы обезопасить себя и детей».
Муж Жени в разгар коронавируса застрял за границей — поехал навестить в Израиль дедушку и бабушку и пока не может вернуться. Семья осталась без поддержки. Женя, тоже временно, без работы — она бьюти-мастер и в карантине не принимает клиентов.
А еще хотелось поехать в путешествие на годовщину свадьбы, обновить машину — и теперь непонятно, когда все это станет возможно, потому что лишних денег в их семье нет. Но это время дало Жене понять, что она многое может пережить: и длительную разлуку с мужем, и жесткую изоляцию, и безденежье. «Мы, наверное, с мужем, много что переоценили, особенно отношение друг к другу, и думаем, что это только укрепит нашу семью», — надеется она.
Оперная певица и коуч из Новосибирска Антонина Стерина говорит, что музыкантам на карантине трудно: ни концертов, ни репетиций, ни понимания, как индустрия будет работать после того, как все закончится. Но если инструменталисты еще могут хоть как-то заниматься дома, то петь в голос в квартире — не вариант: соседи не оценят. А если не заниматься пением в полную силу, то голос «теряет форму». Тоня уже почувствовала это, когда исполнила два сольных концерта в прямом эфире: «Я страшно устала. Не физически, а именно голос устал. Форма реально теряется, и это большая проблема».
Но пандемия и самоизоляция — не самое серьезное испытание для Стериной. Около двух лет назад она поняла, если не пойдет к психотерапевту — «потечет крышечка».
«Почему вообще понадобилась терапия? Меня перестало радовать все, что обычно приносило радость, включая любимую работу. Не было ни на что сил, хотя номинально все было неплохо, — вспоминает Тоня то время. — Я окончила консерваторию, и вроде большой этап закончился, а куда меня это приведет, было неясно. И, хотя денег почти не было, я поняла, что если не пойду к терапевту, то будет хуже».
После нескольких месяцев занятий Тоня с психотерапевтом решили прорабатывать ее проблемы с коммуникацией на групповых встречах. «Меня замотивировало, что терапевтическая группа — это безопасное пространство, такое мини-сообщество, в котором будут проявляться все мои косяки в общении, но можно будет научиться другим стратегиям общения», — говорит Тоня.
Антонине 39 лет, она мать троих сыновей, которая всегда ведет одновременно несколько рабочих проектов и может все сама. Именно просить о помощи она научилась на группе. «Это для меня удивительно, ведь я вся такая сильная и независимая, — смеется Тоня. — Причем можно попросить не о материальной поддержке, а о невесомых вещах, и это работает. Работа в группе научила меня выяснять отношения словами, а не фантазировать за других. Это в разы упростило мне жизнь, количество тревожности снизилось».
Тонина терапевтическая группа перебралась в скайп чуть раньше, чем в Новосибирской области стали принимать ограничительные меры в связи с коронавирусом. «От карантина все быстро озверели, и наша группа иногда стала собираться чаще, чем раз в неделю, — отмечает Тоня. — Это очень важная штука, потому что уровень стресса зашкаливает, и такие терапевтические группы нужны хотя бы онлайн, иначе откуда брать поддержку?»
Минус, говорит она, в этом только один — онлайна в жизни стало очень много. Дети учатся в интернете, встречи с друзьями проходят в Zoom, работа тоже: «Но взять паузу в терапевтической группе мне не хотелось. Я приостановила онлайн-учебу, потому что не вывозила. Но когда начался карантин, я заплатила вперед за две вещи: за терапию и за спорт. Видишь ли, я не поддерживаю призывы „А давайте найдем десять пунктов позитива в карантине!“ Давайте будем честны с собой: ничего хорошего в этом нет».
В Новосибирске индекс самоизоляции низок с самого начала коронавируса: жесткие ограничения на работу вводились в регионе ненадолго, повального винтилова и выписывания штрафов тоже не было. Ограничительные ленточки, которыми управляющие компании обматывали детские площадки, срывались жителями домов практически сразу.
Когда младший сын Анастасии выглянул в окно и увидел полный двор гуляющий детей, то в сердцах воскликнул: «Чертов карантин!» Детям тяжелее всего дается самоизоляция, особенно в этом неожиданно теплом сибирском мае.
Анастасии 37 лет, она участница сообщества «Нар-Анон» в Новосибирске. «Нар-Анон» — это всемирное содружество людей, на чью жизнь повлияла наркомания близкого человека. На официальном сайте содружества в России объясняется: «Мы предлагаем помощь, делясь опытом, силой и надеждой, применяя программу „Двенадцать шагов“. Используя программу Нар-Анона и изменяя собственное отношение к проблеме, мы несем послание надежды людям, даем им понять, что они больше не одиноки».
Настин папа — алкоголик, ее мама, как она говорит, «махровая созависимая».
«Я другого не видела и не умела, — объясняет Анастасия. — Просто интуитивно выбрала себе такого же парня, даже не зная, что он употреблял наркотики. В первый раз, когда он при мне сорвался, я была беременная, и мне было вообще не до того. Его куда-то свозили на пару месяцев, поправили там, он вернулся, и я об этом эпизоде забыла. Пока через несколько лет это не шандарахнуло по голове. Срыв был сильный, длительный, но я не сразу заметила: находила нычку на балконе, а муж мне говорил, что это реактив от старых хозяев — и у меня ни в одном глазу, что это может быть его нычка».
Созависимость, говорит Настя, это нездоровые отношения, когда бежишь спасать близкого человека, когда отдаешь его долги, когда скрываешь беду от соседей и родителей. «Пусть прямой угрозы моей жизни и здоровью от него не было, бог миловал, но все равно было тяжело, — вспоминает она. — Это же вылезает психосоматикой».
Группу «Нар-Анон» ей посоветовала посещать психолог в одном из реабилитационных центров, где однажды оказался ее муж.
«Я сама на группы хожу с 2011 года. Ходила сначала, потому что мне сказали, что так надо. А теперь мне на группах лучше, чем без них. Нам важно, чтобы встречи были регулярные, — отмечает Настя. — Это мое время, мои полтора часа, в это время меня никто не трогает. Если мне плохо, на группе станет лучше. Если мне хорошо, то на группе станет еще лучше».
В условиях самоизоляции группы собираются в скайпе, с кем-то из сообщества Настя постоянно на связи по телефону и вотсапу, но живого общения не хватает. «У нас были девчонки, которые плакали первые несколько собраний. Вот как бы мы по скайпу им помогли? — спрашивает Настя. — А живьем можно просто посмотреть на нее, и она увидит, что ее понимают. Мне больше нравится атмосфера личных встреч, чтобы глаза живые были, чтобы обняться можно было».
На группу взаимопомощи ходит и Настин муж. Их брак сохранился, двое детей растут в семье, где оба родителя однажды осознали свои проблемы и нашли силы их решать.
На вопрос о том, какие планы у ее группы на будущее, Анастасия отвечает: «Очень-очень ждем окончания карантина. Мне кажется, мы устроим праздник». На работе (Настя — администратор в театре) ей тоже не хватает людей: «Наверное, когда начнутся спектакли, я буду всех опоздавших целовать вместо того, чтобы строго провожать их на балкон», — смеется Анастасия.
Католические храмы из-за пандемии закрылись для посетителей гораздо раньше, чем православные, а вместе с ними закрылась и очная группа новосибирских «Анонимных алкоголиков» (АА), которая собиралась в Кафедральном соборе.
Дмитрий К., член АА, трезвый с 9 марта 2016 года. Об, А А он узнал очень давно из книг Стивена Кинга.
«У Кинга есть книга „Как писать книги“, и половина этого автобиографического романа посвящена не тому, как писать книги, а тому, как он был алкоголиком. Там хорошо рассказано о его болезни и о том, как Анонимные алкоголики ему помогли. Такой вот он деанон сделал: нарушитель традиций АА, но я ему за это благодарен, потому что он был тем человеком, который привел меня в сообщество», — смеется Дмитрий.
Дмитрий пробовал разные способы завязать с алкоголем: и лечился, и кодировался, ходил и к бабке, и в церковь — ничего не помогало. Он пришел в АА, потому что идти ему было больше некуда.
«Я пил, потом бросал, потом снова пил, потом женился, родился ребенок, и это все так и продолжалось. Я уходил в запои, потом полгода не пил, потом снова уходил в запой, кодировался несколько раз, — перечисляет свои мучения Дмитрий. — Был трехмесячный запой однажды, из которого меня увезли в наркологию, в детокс, после этого закодировали. На тот момент я уже понял, что я алкоголик. Мне предложили закодироваться на три года, а я попросил на всю жизнь. На всю жизнь было нельзя, предложили на 50 лет. С кодировки я вышел с мыслью, что в 82 года обязательно выпью, и неважно, какой будет для этого повод».
При кодировке ему сказали, что пить нельзя — иначе смерть, а как жить без алкоголя, не научили. С виду, вспоминает Дмитрий, он был обычным человеком, но глубоко несчастным. Люди его раздражали, он их тихо ненавидел, хотя виду не подавал. Пил успокоительные, а однажды выпил перебродивший квас, опьянел, понял, что не умирает, и «стал снова потихонечку бухать».
На Новый год в 2016 году Дмитрий вновь ушел в запой.
«1 января я встретил один, никого рядом не было, потому что с 28 по 31 декабря я фестивалил по полной программе. Жена с дочкой ушли. Когда я протрезвел к концу новогодних праздников, то просил у них прощения на коленях, обещал, что пить не буду ни грамма».
Обещания он не выполнил. «Я помню момент, когда утром пошел опохмеляться, и как жить дальше, не знал. И, похмеляясь, я вспомнил об „Анонимных алкоголиках“. Вернулся домой, нашел их телефон в интернете на сайте Новосибирского сообщества АА, позвонил».
На свою первую группу, А А Дмитрий «пришел пьянючий», но его приняли и поддержали. Еще какое-то время он ходил на группу и параллельно пил. Он слышал от других участников сообщества истории, в которых узнавал себя, но продолжал жить с ощущением, что «заперт в свинцовом гробу».
«Тогда я сдался окончательно, признал свое бессилие не только перед алкоголем, но и перед своей жизнью, — вспоминает Дмитрий. — Как-то вышел на балкон покурить, и прямо жить не хотелось, хотелось просто выпрыгнуть вниз. Но пришла еще одна мысль, что я не все попробовал. Мне было сложно сдаться и признать тот факт, что сам, в одиночку, я не смогу ничего сделать и мне нужна будет чья-то помощь».
Дмитрий позвонил более опытному участнику сообщества, который стал его «спонсором». «Спонсор — это не тот человек, который будет решать ваши финансовые, бытовые или семейные проблемы. Он не будет давать вам советов и рекомендаций по вопросам, не относящимся к поддержанию трезвости, — объясняют в АА. — Спонсор — это трезвый алкоголик. Его задача — поделиться своим личным опытом выздоровления от алкоголизма, который он приобрел в результате прохождения двенадцати шагов АА так, как они описаны в книге „Анонимные Алкоголики“».
Постепенно Дмитрий научился радоваться жизни без алкоголя, хотя раньше этого не умел. Еще до пандемии на его группе поднимали вопрос о покупке ноутбука, чтобы выходить онлайн для тех, кто не может прийти. Когда группы заморозили из-за коронавируса, план воплотили в жизнь. Сложностей не было, говорит он.
«Мы с ребятами организовали скайп-собрание, получилось в итоге классно. Вроде бы такая сложная ситуация, нас загнали в карантин и изоляцию, собраться вместе нельзя — а когда выходишь в онлайн, слышишь знакомые голоса, видишь людей с группы, получается практически живое общение, — рассказывает Дмитрий. — Большой плюс, что можно приглашать спикеров с любых регионов. Вчера к нам на группу приходил спикер из Алматы, а я сам спикерил на группе в Сочи. Расширились границы, и мы остро почувствовали близость других групп и алкоголиков, это нас сплотило. Онлайн-собрания — это тоже прикольно».
Конечно, есть и ряд минусов, отмечает мужчина. Самый главный, как и у АН, — отсутствие новичков. «К нам за время онлайн-собраний никто новый не пришел, хотя может быть, они приходят на другие онлайн-группы», — предположил Дмитрий.
На вопрос, отменил ли коронавирус какие-то его глобальные планы, Дмитрий отвечает: «Никакие планы на паузу не встали, наоборот, появились новые возможности. У меня были сотни вариантов умереть или покалечиться по пьяни, но Бог меня уберег. Явно не для того, чтобы мне было плохо в будущем».
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML