Руководитель аналитического отдела Тайги.инфо Алексей Мазур рассуждает, кто может быть виновен в очень сложной ситуации с заболевшими и умершими, сложившейся в регионах России.
То, что сейчас происходит с эпидемией COVID-19 в большинстве российских регионов, трудно охарактеризовать иначе, как преступление. Все было известно: характеристики инфекции, ее способность к распространению, процент заразившихся, который требует госпитализации, скольким пациентам потребуются кислород и реанимация.
Давно уже известно, какие лекарства нужно назначать заболевшим, и какой запас медикаментов нужен при том или ином уровне заражения. Было известно, что между принимаемыми противоэпидемическими мерами и эффектом от них — лаг три недели.
Но власти практически всех регионов (и Новосибирской области особенно) открытыми глазами смотрели на растущее число заражений и госпитализаций, сохраняя при этом олимпийское спокойствие. Уже во время «второй волны» были введены очередные послабления, разрешен целый набор массовых мероприятий. По законам эпидемиологии рост заражений идет экспоненциально, но коэффициент этой экспоненты должен падать (в результате экспонента превращается в кривую Гаусса — характерный такой «горб»). Но в Новосибирской области в сентябре-октябре «экспонента» увеличивала коэффициент. То есть, эпидемии не просто позволили бесконтрольно развиваться — ей придали ускорение.
Интересен вопрос, а на ком лежит ответственность за переполненные больницы, отсутствие медикаментов, нехватку инфекционных экипажей? Большинство тут же указывает пальцем в сторону областного минздрава, и вот в сети собирают подписи за отставку министра.
К нему и его ведомству действительно много претензий. Но формально, как ни странно, минздрав не виноват в том, что он не справляется. Ведь какие-то меры, сдерживающие эпидемию, начали принимать только после заполнения больниц. Это означает — как бы ни подготовился минздрав, его бы все равно перегрузили.
У нас в России создана очень неэффективная и бюрократизированная система управления. Один из недостатков — она очень распараллелена, и эти параллели, как и положено в евклидовой геометрии, не пересекаются нигде, кроме бесконечности. В нашем случае роль бесконечности играет дезинфицирующий тоннель, который ведет в резиденцию президента. Ближе найти человека, который мог бы связать разные управленческие ниточки и решить комплексно хоть одну серьезную проблему Новосибирска — невозможно.
А уж тем более — сделать это быстро и оперативно.
Минздрав ведь не борется с эпидемией. Он ликвидирует ее последствия. Минздраву говорят: «Нужно подготовить столько-то коек». Он готовит. А кто должен говорить, сколько именно коек готовить?
В Новосибирской области есть оперативный штаб по борьбе с эпидемией COVID-19. Возглавляет его заместитель губернатора Сергей Нелюбов. Конечно же, вы видите его каждый день на экранах телевизора, где он рассказывает о том, как идет эпидемия, какие меры принимаются, к чему нам готовиться. Новосибирцы знают, что это сарказм. Мне удалось найти в поисковиках упоминание Сергея Нелюбова, как главу оперштаба только в новости от 7 октября. А ведь по идее, оперштаб должен был контролировать ситуацию и составлять планы — и по койкам, и по лекарствам.
Но думаю, что даже не оперштаб несет основную ответственность за созданный, фактически рукотворно, кризис. В России есть прекрасное ведомство, которое называется Роспотребнадзор. Помню, весной нам рассказывали, что в России от СССР остались лучшие в мире эпидемиологические службы, поэтому пандемию мы проходим так ЛЕГКО.
Именно Роспотребнадзор должен был отслеживать ход развития эпидемии, проводить эпидемиологические расследования и давать прогнозы. На деле же ни с одной из этих функций Роспотребнадзор не справился. Хотя организация и федеральная, но в большинстве регионов результаты тестирования на коронавирус стали удивительным образом подстраиваться под политические нужды руководства. Так, в Новосибирске для этих данных устанавливались некоторые «полки» (от 90 до 100, или как сейчас от 170 до 190). Как и из-за чего происходил «сдвиг» этих полок — для меня загадка.
Но механизм «удержания» статистики в рамках заданного коридора более-менее понятен. Самый частый результат анализа, который я слышу в Новосибирске — «тест утерян». Тест утерян, берут повторный, а он уже отрицательный. Вот и статистика.
Если нет эпидемиологических расследований, то нет понимания, какими путями распространяется вирус и какие места наиболее опасны. Как сказываются маски, санитайзеры, рециркуляторы.
Власть слепа в своих предположениях и ориентируется на иностранный опыт, который не всегда применим в наших условиях. Например, в Германии выяснили, что открытие школ не привело к всплеску заболевания. И на основании таких данных наши чиновники могут принять решение, что школы не сказываются на распространении вируса. Но в немецких школах обязательно ношение маски детьми, численность классов уменьшена, а каждое заболевание расследуется.
В наших же учебных заведениях некоторые педагоги болеет неизвестно чем. Мы знаем, как называется болезнь, которую легко переносят (и разносят) дети, но от которой тяжело болеют взрослые, и особенно — пожилые.
В Советском Союзе информация вполне официально делилась на ложь для широкой общественности и правду для служебного пользования. Выдавая на публику «все хорошо, прекрасная маркиза», советская власть все же имела представление о глубине проблем.
Нынешняя же исходит из парадигмы «постправды» — если о проблеме не говорить (или врать) то ее и не будет. Как я понимаю, у них нет другой, истинной статистики. Поэтому судить о ходе эпидемии власть (как и мы) может только по трудно фальсифицируемым показателям. Например — по числу госпитализированных.
Это слишком поздно. Это все равно, что на машину вместо спидометра установить прибор, который показывает силу удара. Ты будешь знать размер катастрофы, но не сможешь ее предотвратить.
По мере развития второй волны в Новосибирске не росли, а сокращались возможности тестирования. В СМИ нам сообщают об открытии новых референсных лабораторий, а в реале мы наблюдаем, как исчезает возможность протестироваться в частных медицинских центрах, как растут в них очереди и уходит в горизонт дата предварительной записи.
Конечно же, новосибирский Роспотребнадзор во главе с Александром Щербатовым должен был еще в середине сентября (в идеале — в начале) забить тревогу из-за роста заболеваемости. И потребовать ввести дополнительные ограничения, ужесточить санитарный режим и так далее. Сотни жизней могли бы быть спасены. Конечно же, новосибирский минздрав во главе с Константином Хальзовым в конце сентября должен был бы заявить — у нас заполнилось половина коек и при таких темпах они закончатся к концу октября.
Конечно же, оперштаб Новосибирской области во главе с Нелюбовым должен был держать руку на пульсе и потребовать ужесточения санитарных мер. Конечно же, министр образования должен был заявить, что учителя массово болеют и потребовать оградить их от инфекции (и как минимум — проводить их 100% тестирование в случае заболевания).
Но каждый из них находился в узкой «ведомственной» нише. Минздрав считал, что его дело — койки, минобр — обеспечить учебный процесс, невзирая ни на что. А что там считали оперштаб и Роспотребнадзор — я представления не имею.
Такая система выстроена не только в Новосибирске. В большинстве регионов (кроме Москвы) схожая картина. Критерии успешности задаются из федерального центра.
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML