Публицист Дмитрий Холявченко рассуждает о декоммунизации, которой избегает российская власть.
Значимость стран в современном мире определяется мощью экономики, привлекательностью страны для качественной миграции, адекватностью внешней политики, свободным населением и вовлеченностью общества в основные мировые процессы. Россия — это маленькая бедная страна на окраине мира, эксплуатирующая природную ренту и мародерствующая на обломках двух империй.
Но историческая проблема России еще сложнее, потому что одна из этих империй — СССР — сама была страной-мародером, стремящейся изолироваться от всего нормального мира и массово производящей только танки, ракеты, нефть, ложь, смерть и отчуждение человека от самого себя. Перед каждой годовщиной октябрьского переворота все думающие люди не могут не испытывать наступление очередной траурной даты, когда основной проблемой становится отчаяние от невозможности преодолеть это наследие. И, в первую очередь, наследие всеобъемлющей пустоты, которая, с уходом идеологии, заполнила все вокруг бессмысленными символами и названиями, которые вообще ничего не значат.
Советский режим — это эпоха потерянных возможностей, разрушения страны и издевательства над нормальным человеком. Во всем этом безумии есть три важнейших аспекта — бессмысленность существования общества, социализм и советский человек. Этот текст посвящен смыслам.
Бессмысленность окружающего. Она во всем. Так, если мы посмотрим вокруг себя, то увидим огромное количество названий, которые для подавляющего большинства людей — не более чем набор звуков. Они не коррелируют ни с личным опытом, ни с исторической памятью общества, ни с системой ценностей или убеждений. Улицы, площади, парки, районы и целые города названы в честь людей, которых никто не знает, и явлений, о которых никто не помнит.
Кто такие для Новосибирска и жителей города Киров, Калинин, Дзержинский, Свердлов или, скажем, Урицкий? Советские государственные деятели? А что они сделали? А кем они были? Я мог бы ответить, что это представители советской оккупационной власти, которая несколько десятилетий издевалась над Россией. Но это тоже ничего не значит, потому что идеология сейчас не имеет ценности.
Улицы, названные в честь подобных фигур, есть в каждом населенном пункте по всей стране. Буквально в каждом селе есть памятники Ленину. Что эти памятники значат для людей? Это уже даже не идеология — это пустота, набор звуков и тайных символов, понятных и важных только для очень небольшого числа коммунистов-сектантов. И даже для них это не память об исторических персонажах, а фиксация неких мифов на канве реальности. А сохранение этого — что-то вроде попытки пометить животными свою территорию. Которую, правда, они уже даже не контролируют.
Более трех лет на территории соседней Украины идет процесс декоммунизации, когда сносятся памятники Ленину и другим деятелям советского прошлого, ни один из которых, конечно же, не достоин того, чтобы ему ставили памятник. Законодательством Украины декоммунизация определена как государственная политика по ликвидации идеологического наследия советского периода истории. Но на момент принятия этого решения там уже и не было никакого прямого идеологического наследия. Была, как и у нас, зафиксированная в названиях и символах потерявшая всякую связь с реальностью пустота.
Подобная пустота и отсутствие содержания в окружающих вещах и явлениях, на мой взгляд, крайне болезненна для любого общества. Более того, эта боль и пустота воссоздаются в каждом поколении народа все с меньшим смыслом и все большей оторванностью от истории, исторической памяти, памяти своей семьи. С этой точки зрения важнейшим индикатором реакции на эту пустоту в Новосибирске является проблема памятника Сталину.
Памятник кровавому советскому диктатору, вопрос о котором небезуспешно муссируется городскими сумасшедшими и тоталитарными коммунистическими сектантами, — явление крайне органичное для того глубоко больного общества, которым мы являемся. И вопрос не только в гуманизме. Вопрос в здравом смысле и понимании того, насколько тоталитарный, идеократический, репрессивный и социалистический характер системы сталинской власти стал основой для всех грядущих бедствий страны. И в том, что вообще модель общественно-политического развития, предполагающая практическую реализацию принципа «цель оправдывает средства» это путь самоубийства для любого общества.
Однако, рискуя в очередной раз оказаться персоной нон-грата в либеральной среде, я скажу, что проблема памятника Сталина вообще не в этом. Понятно, что среди сторонников установки памятника палачу есть определенное количество законченных мерзавцев, которые хоть сейчас готовы писать доносы, восхвалять любого тоталитарного вождя и рукоплескать репрессиям. Но подавляющее большинство нынешних сталинистов и левых патриотов — это просто люди с очень низким уровнем культуры и образования, которые вместо реального Сталина и реального Советского Союза уже давно сформулировали для себя всеохватный миф, помогающий им выжить в той смысловой пустоте, которая является главной характеристикой окружающей действительности.
Это способ отрицания и презрения к сложной и многосоставной реальности, лишенной простых решений. Это миф боли и ужаса. Проблема в том, что в ситуации ломающейся реальности и очень слабого деградирующего на глазах государства такие люди могут быть просто опасны. Опасны как раз тем, что вовсе не способны заполнить пустоту, но склонны принимать в сложные моменты слишком простые, но совершенно поспешные для будущего решения. Как на уровне ценностей, так и на уровне конкретных практик.
Ценности и функции — это важнейшее противостояние в ситуации, когда идеология или описанное выше постидеологическое пространство пустоты заменило собой любые ориентиры — религию, традиции, нормальные экономические и общественные взаимоотношения. Недавно я написал текст про комсомол. Комсомол — это история про функции.
Однако для понимания большинства «вечных вопросов» современной России необходимо еще и понять, в каких вопросах и в какой степени идеологические штампы советского прошлого сохранили свое деструктивное влияние, а в какой степени превратились в бессмысленные симулякры, которые сохраняют свое значение только потому, что людям не приходило в голову, что может быть как-то иначе. Последнее в особенности подтверждается тем, что большинство наших людей, съездивших в какие-либо цивилизованные страны (чаще всего в Западную Европу) очень резко меняют свою оценку текущей российской действительности (особенно в бытовых вещах) и свой взгляд на возможности человека, государства и общества.
Но давайте разберем для начала реально функционирующие советские идеологические штампы хотя бы в сфере взаимодействия человека и государства. Сразу отбросим в сторону проблемы привлекательности социализма — это отдельная тема, требующая отдельной статьи. Я могу выделить четыре основных блока до сих пор реально существующих идеологических штампов.
Во-первых, это инстинктивная уверенность (даже у демократически настроенных людей), что власть в стране не может собой представлять ничего кроме вертикали, в которой даже, в случае выборов того или иного лица, сохраняются принципы начальствования и подчиненности. Именно поэтому в России так просто и цинично после бесланских событий были уничтожены выборы губернаторов и свернуты все зачатки федерализма. Поэтому до сих пор существуют такие бессмысленные вертикально интегрированные структуры, как МВД, Министерство образования, система прокуратуры и так далее.
Во-вторых, устойчивое представление о том, что весь спектр любых взаимоотношений между людьми подлежит административному государственному регулированию. Говоря проще, большинство жителей России представить не может уведомительный характер любых действий вместо разрешительного. Также наш человек уверен, что если какая-то система взаимоотношений по факту существует, то она не только санкционировано государством, но и государство должно гарантировать те вещи, которые на самом деле являются вопросом частных взаимоотношений.
Именно на этом базируются и все проблемы, связанные с проведением митингов и демонстраций, проблемы обманутых дольщиков, требующих решения своих проблем за счет общества. Другая сторона этого вопроса — уверенность в том, что если общество ведет дискуссию о том, что хорошо и что плохо, то ее результатом может быть только государственный запрет того, что плохо. Иные способы регулирования общественных отношений лежат далеко за рамками обыденных представлений.
В-третьих, полное непонимание того, что ничего бесплатного не бывает. Средний россиянин на идеологическом уровне уверен, что государство может обеспечить бесплатные услуги, единственным фактором оказания которых будет только необходимость компенсации их себестоимости из бюджета. В наиболее тяжелых случаях отсутствует даже это понимание. Именно поэтому налоги (уплата которых для среднего человека даже не является фактом) так и не стали основным критерием взаимоотношения между гражданином и государством. Подобная ситуация ведет к тупику в развитии целого ряда общественных процессов и существенным препятствием к росту правовой и экономической культуры.
В-четвертых, потрясающая по масштабам иллюзия того, что бюрократическая система будет эффективно работать в результате репрессивных действий или смены действующих лиц. Именно это является основной причиной выпадения для среднестатистического россиянина гражданского общества из картины мира, что влечет за собой пассивность, патернализм и неготовность объединяться и договариваться между собой.
Эти четыре блока проблем, исторически характерных в той или иной степени и для досоветских времен, после 70 лет советской власти и путинской реставрации бюрократических подходов стали именно идеологическими и отчасти ценностными блоками на пути любой самоорганизации, самоуправления или развития в нашей стране любых подходов к решению проблем, построенных на принципах субсидиарности.
Иные проблемы, как уже было сказано выше, причиной имеют скорее отсутствие иных, более продуктивных, примеров нормальной организации и самоосознания общества. Поэтому ликвидация препятствий для выхода страны из тупика лежат исключительно в сфере деиделогизации взаимоотношения общества, человека и государства. Но подобная деиделогизация возможна только в случае полной ревизии прошедших ста лет. Ревизии не как абстрактной истории, а как нашего прошлого, вырванного из мирового контекста. Единственным вариантом деиделогизации можно считать только настоящую декоммунизацию, по масштабам не меньшую, чем денацификации в Германии.
А декоммунизации в России не было. И это огромная идейная и смысловая проблема российского общества. Ни одна нормальная страна не может существовать с неосознанным тоталитарным прошлым.
В России не было нормального суда на КПСС и общественного осуждения советской модели управления, коммунистической идеологии, социализма, коллективистских принципов труда, плановой экономики. Даже репрессий. Не конкретных расстрелов конкретных людей, а в течение всего срока существования СССР всей идеологической и репрессивной системы по нарушению прав человека — гражданских, политических, экономических, уничтожению инициативы, давлению на свободу. Мы просто до сих пор не сказали для самих себя на понятном языке, что хорошо, а что плохо.
Самое большое (вообще за всю историю России) преступление государства против собственного народа — коллективизация — не более чем фрагмент в ряду других абстрактных исторических фактов. Коллективизация сама по себе не признана преступлением против личности и против собственности. Не проведена реституция собственности. Спецпоселки и ГУЛАГ не признаны структурой преступной организации, не расследованы причины самого страшного в истории страны голода, а разговоры и публикации на эту тему воспринимаются как подрывная деятельность.
Но и с предшествующими и последующими событиями нисколько не лучше. Мы живем не просто не зная историю своей страны последних ста лет. Мы живем в мифологическом пространстве тотальной лжи и тотального молчания, которые и стали нашей историей.
Теперь с высоты прошедших лет совершенно ясно видно: сталинский режим был страшнее нацизма. Хотя бы просто потому, что нацизм рухнул через 12 лет и новые поколения немцев — пусть с трудом, но смогли принять свою историю, осознать ее и сказать себе, что есть добро, а что есть зло. А у нас уродование человека, общества и экономики продолжалось более семи десятилетий. Оно не признается таковым до сих пор, намертво закрепилось в общественном сознании в форме параноидального страха перед властью и шизофреническом советском двоемыслии.
Отрицание реальности, мифологизация прошлого, атомизация общества, страх перед государством, недоверие друг другу, тотальная экономическая, политическая и правовая неграмотность, очень низкий уровень культуры — все это и так невероятная гремучая смесь, которая затягивается в очередной раз нашей русской петлей. Но когда эта петля сплетена еще и в пустоте, при отсутствии общественных ценностей, возникает ощущение, что шансов на изменение вообще никаких нет.
Мы никогда не сможем выскочить из замкнутого круга, пока не сможем (не для себя лично, а на уровне социально-экономических и социально-политических процессов, на уровне человека, способного почувствовать нищету духа) сказать о том, что есть добро, а что есть зло, что хорошо, а что плохо. Не для того, чтобы уничтожить навсегда зло и навечно с помощью государства запретить все плохое, а чтобы суметь заполнить пустоту во взаимодействии с другим. С другим человеком, с властью, с богом, с будущим, прошлым и настоящим. Придать миру смысл и найти в нем достойное место.
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML