Борьба за вхождение российских университетов в мировые рейтинги продолжается. В последний Шанхайский рейтинг (один из самых строгих по критериям оценки) от России в 1000 лучших попали 12 университетов, в 500 — лишь 4. Московский государственный университет занял 86-е место, СПбГУ находится в группе 301–400, московский Физтех и Новосибирский государственный университет — в группе 401–500.
Почти все из этих 12 отечественных вузов, кроме МГУ и СПбГУ, включены в национальную стратегию «5–100». Изначальной целью программы, запущенной в 2012 году, было выведение как минимум пяти российских университетов в сотню ведущих в мире. Позже стало понятно, что дружно вырасти до мировой сотни вряд ли получится. Но место в рейтинге — это формальный показатель. Гораздо важнее добиться роста научной активности в университете, повысить его узнаваемость в мире, сделать так, чтобы в нем было престижно учиться и работать.
Впрочем, задачу вхождения как минимум в предметные рейтинги никто не отменял. Поэтому университеты очень трепетно относятся к показателям, которые обеспечивают искомые места. Среди ключевых параметров, которые оценивают большинство составителей табелей лучших, научные публикации и их цитируемость. Это основные библиометрические показатели, которые используются в современной науке для оценки продуктивности ученых и их влиятельности.
Недавно новосибирские ученые опубликовали развернутый анализ публикационной активности университетов программы «5–100». Исследователи выделили несколько типов публикаций, которые позволяют судить о стратегии университета по наращиванию числа научных статей. Некоторые из результатов достаточно забавны. Например, за несколько первых лет программы Казанский федеральный университет в разы увеличил количество публикаций в так называемых хищнических журналах.
Стоит отметить, что такие публикации не приводят к улучшению международной репутации вуза, поэтому смысл подобных действий не совсем понятен. Такая стратегия практически сразу получила резкую негативную оценку со стороны профессионального сообщества, за последние пару лет она практически сошла на нет. Отнесем такие казусы к болезням роста, а не к злонамеренным действиям.
Есть несколько более эффективных стратегий, которые университеты могут использовать для реального роста научной продуктивности и заметности. Эти же подходы приведут к увеличению числа публикаций и их цитируемости. Ключевой задачей подобных действий должен стать суммарный рост научной активности, а не перераспределение существующей — ее недостаточно для выведения страны в мировые научные лидеры.
Для многих университетов эта стратегия и сейчас является доминирующей. Особенно она востребована в случае географической близости или исторической интеграции исследований в РАН и вузах. Например, естественным видятся совместные публикации университетов и академических институтов региональных научных центров. Назовем, например, НГУ и институты Академгородка.
Ядро активно публикующихся ученых в регионах обычно невелико. Многие из них чаще всего совмещают научную работу с преподаванием в университете. Однако не стоит думать, что все, кто мог, уже сотрудничают с университетами. По словам проректора по научной работе и программам развития МФТИ Виталия Багана, для усиления связи с академией только в 2018 году Физтех открыл девять совместных лабораторий с институтами РАН.
Для существенного улучшения научной и публикационной активности необходимо заниматься не только формальным добавлением университетской аффилиации к исследованиям, которые ведут сотрудники академии, но и создавать новые точки роста. В этом случае можно ожидать синергии. Можно сказать, что ученые в научных институтах зачастую знают, что делать, а университеты программы «5–100» могут предоставить условия для того, чтобы это делать.
Участие в крупных международных проектах — один из залогов высокой цитируемости и узнаваемости университета в мировом научном сообществе. Например, большинство ученых новосибирского Академгородка с рекордной цитируемостью — это сотрудники Института ядерной физики СО РАН, участвующие в экспериментах на Большом адронном коллайдере. У таких научных статей зачастую сотни и даже тысячи соавторов. И близкое число цитирований.
Попасть в число участников экспериментов на коллайдере непросто. Но международные коллаборации есть не только у физиков. Сейчас во многих науках наступила эпоха больших данных. Например, только в последние год-два результаты наблюдений Иркутского государственного университета за озером Байкал стали появляться в обзорных публикациях о реакции озер на изменение климата.
Красноярские медики периодически попадают в число соавторов сравнительных исследований распространения разных заболеваний. Как и в случае физики, такие статьи публикуются в заметных для научного сообщества журналах, имеют много соавторов и быстро набирают цитирования. Окружающая среда, сравнительная медицина, поведение человека — эти и другие темы с большой вероятностью помогут вашим ученым стать участниками международной коллаборации.
Современная наука становится все более и более дорогой сферой деятельности. Это открывает возможности для узкой специализации и интеграции в мировой научный процесс с востребованным умением. Например, красноярский физик Максим Молокеев специализируется на рентгенноструктурном анализе. В 2016 году он стал одним из самых высокоцитируемых ученых-физиков в России. Молокеев сотрудничает с учеными по всеми миру, использует свои уникальные умения, чтобы разъясняет состав синтезируемых веществ.
Университеты могут создавать центры коллективного пользования с дорогостоящим оборудованием и развивать узкие квалификации. Еще одна востребованная во всем мире тема — обработка больших данных и моделирование. Специализация в этих областях тоже откроет окно в мир публикационных возможностей.
Предпосылки для этой стратегии были заданы государственной программой мегагрантов. Регулярно проходят конкурсы, в рамках которых десятки известных ученых, в том числе иностранных, получают средства для создания новой лаборатории в пригласившем их университете. Вузы могут находить и собственные источники для проведения таких конкурсов. Ученый с мировым именем на время реализации проекта гарантированно обеспечит организацию своими публикациями. В случае успеха еще и появится новая лаборатория.
Ахиллесовой пятой стратегии является отсутствие механизмов устойчивой работы новых подразделений. Либо университет за несколько лет расчищает существующий почти в каждой организации балласт и высвобождает часть бюджетных средств для финансирования «звезды» и его команды, либо небольшие по западным меркам российские гранты и профессорские ставки быстро снижают возможности для полноценного сотрудничества.
В долгосрочном плане самой устойчивой стратегией является политика по «выращиванию» собственных активных ученых и увеличению количества продуктивных научных групп. Пару лет назад мне попадалось на глаза западное исследование, показавшее, что для каждой конкретной сферы исследований взрывной рост числа публикаций наблюдается после ухода на пенсию признанного в этой области корифея. Начиная с какого-то момента времени, светило науки скорее блокирует рост молодых, чем способствует росту активности вокруг себя.
Стратегия «выращивания своих» несет в себе самые большие риски — молодую звезду могут переманить, в нее нужно долго вкладывать. Но для многих региональных университетов такая стратегия жизненно необходима. Зачастую размер активной научной среды там настолько мал, что находится на грани поддержания себя. Чем более развита среда, чем больше игроков, тем больше места для возникновения нового.
Перечисленные стратегии не являются взаимоисключающими. В любом нормальном университете такие активности — результат естественного развития. Если российские вузы продолжат двигаться по пути осознанного увеличения научной продуктивности, то отечественная наука может стать более заметной в мире.
© 2024, «Новости на вечер». Все права защищены.
При копировании материалов открытая для поисковых систем гиперссылка на ukkbs.ru обязательна. * 
* XML, HTML